Так я слышал. Однажды Пробуждённый пребывал на Горе Коршунов вблизи города Раджагриха в сопровождении восьми тысяч великих монахов. В это время шестнадцать тысяч великих бодхисаттв, которые не отступали от продвижения к непревзойдённому всепробуждению и которым предстояло стать пробуждёнными в следующей жизни, прибыли из различных земель пробуждённых десяти направлений, дабы присоединиться к собранию.
В тот день Кашьяпа Великий спросил Пробуждённого: "Почитаемый в Мирах говорит о подвижниках (шрамана). Что такое "подвижник"?"
Пробуждённый ответил Кашьяпе:

Тогда Кашьяпа Великий сказал Пробуждённому: "Почитаемый в Мирах, необычайна искусная проповедь Так Приходящего о добродетельных деяниях подвижников. Почитаемый в Мирах, если подвижники грядущих веков станут лживо заявлять, будто они – истинные подвижники и следуют практике чистых деяний, значит они преступили против непревзойдённого всепробуждения, которое Так Приходящие бесчисленные века (кальпа) взращивают и ведут к совершенству."
Пробуждённый сказал Кашьяпе: "Грех преступления против непревзойденного всепробуждения столь ужасен, что невозможно и описать. Кашьяпа, после того, как вступлю я в покой освобождения, ты и другие мои великие ученики также вступите в покой освобождения, а великие бодхисаттвы этого мира отправятся в иные земли пробуждённых. В то время в моей общине будут лживые монахи, которые всё будут вершить с извращённым умом. Кашьяпа, сейчас я объясню пороки подвижника, то есть, ошибки и проступки подвижника.
Кашьяпа, в грядущие Последние Времена появятся монахи, которые не будут взращивать праведность и послушание, также не будут они и взращивать ум или мудрость. Они будут невежественны, как дети: в беспамятстве будут идти они во тьму. Не укрощая свой ум, будут они порочными подвижниками. Кашьяпа, каковы же пороки подвижника?
Кашьяпа, пороки подвижника бывают тридцати двух видов. Всякий, кто оставил мирскую жизнь, должен их сторониться. Каковы эти тридцать два?

Таковы, Кашьяпа, восемь вещей, которые могут разрушить [добрые] деяния подвижника. Подвижник, оставивший мирскую жизнь, должен пресечь эти восемь вещей.
Кашьяпа, я не говорю, что подвижники те, кто бреют головы и облачаются в монашеские рясы; но я говорю, что подвижники те, кто в полной мере наделён добродетелью и благим поведением.
Кашьяпа, подвижник, облачённый в монашескую рясу, должен удерживать свой ум вдали от желания, гнева и неведения. Почему? Потому что лишь тем, [кто стремится преодолеть (пер. Чой)] желания, гнев, и неведение, позволяю я облачаться в монашеские рясы. Кашьяпа, те подвижники, в чьём уме есть желание, гнев и неведение и которые не блюдут заповеди, сжигают свои монашеские рясы, в отличие от тех, кто с полной сосредоточенностью заповеди блюдёт. Почему? Потому, что в монашеские рясы должен облачаться тот, кто обладает достоинствами святого, пребывает в высочайшем покое, практикует любовь и сострадание и свободен от страстей.
Теперь послушай меня, Кашьяпа. Есть двенадцать отличий святого. Каковы эти двенадцать?

Таковы, Кашьяпа, двенадцать отличий святого. Кашьяпа, я говорю, что те монахи, что, не будучи в полной мере наделены двенадцатью отличиями святого, всё же облачаются в монашеские рясы, не следуют Истине Пробуждённых и не движутся к покою освобождения, не продвигаются к высочайшему покою; вместо того они творят злые деяния круговорота существования. Они не пересекают [море страданий] круговорота существования, но одержимы бесами; они не хранят верную Истину, но следуют ложным учениям.
Поэтому, Кашьяпа, тот монах, что оставил мирскую жизнь, но ещё не обрёл плод подвижничества, должен восемью путями ценить монашеские рясы, в которые он облачён. Каковы эти восемь? Будучи облачён в монашеские рясы, он должен рождать:

Кашьяпа, этими восемью путями должен монах ценить монашескую рясу.
Кашьяпа, если подвижники не довольны четырьмя святыми практиками, но нарушают праведные практики подвижников и не ценят монашескую рясу такими восемью путями, то они – ложные подвижники и низвергнутся в меньшие ады. Кашьяпа, в аду ложные подвижники претерпевают боль: их одежда, чаши и тела целиком пылают; те места где они сидят или спят, вещи, которыми пользуются, горят так же сильно, как большая жаровня. Ложные подвижники претерпевают такие страдания. Почему они низвергаются в столь плачевное состояние? Потому что допустили нечистые деяния, речи и мысли.
Кашьяпа, предположим, что преступающий заповеди монах заявляет, будто он – истинный подвижник и практикует чистые деяния. Когда добродетельные люди, которые блюдут заповеди, делают ему подношения и почтительно обходят вокруг него, он принимает всё это, даже не ведая своей порочности. Этот порочный монах, по причине своих неблагих корней, обретёт восемь презренных качеств [в будущей жизни]. Каковы эти восемь?

Кашьяпа, если преступающий заповеди монах позволяет людям, которые блюдут заповеди, оказывать ему почитание и совершать подношения, он [в своей будущей жизни] обретёт эти восемь презренных качеств. Кашьяпа, преступающий заповеди монах, услышав это объяснения, не должен принимать почитание и подношения от монахов, блюдущих заповеди.
Кашьяпа, если преступающий заповеди монах лживо заявляет, будто он – истинный подвижник и вершит чистые деяния, он не заслуживает места достаточно широкого для того, чтобы он мог плюнуть, не говоря уже о месте, [достаточном], чтобы он мог поднять или опустить ногу, согнуться или выпрямиться. Почему? Потому что в прошлом великие правители приносили добродетельным блюстителям обетов в дар огромные земли, на которых бы те обитали, пока следуют пути. Преступающий заповеди монах, Кашьяпа, не достоин никаких подношений, совершённых преданными и верующими благодетелями, даже места [достаточного], чтобы он мог поднять или опустить ногу, не говоря уже о месте с покоями для постоянно живущих и гостящих монахов или о месте для прогулок. Он недостоин никаких подношений, совершённых преданными и верующими благодетелями, как-то дом, ложе, сад, одежда, чаша, постель или лекарство.
Кашьяпа, я говорю сейчас, что, если преступающий заповеди монах лживо заявляет, будто он – истинный подвижник и вершит чистые деяния, он не может воздать преданным и верующим благодетелям за их доброту даже заслугой величиной с кончик волоса. Почему? Подобно безбрежному океану, святые поля заслуг непревзойдённы и чудесны. Благодетель, который из чистой веры сеет семя даяния в поле заслуг может думать, что совершил безмерный дар. Если порочный монах, Кашьяпа, который преступает обеты, принимает от преданного и верующего благодетеля какое-то подношение, пусть даже величиной с одну сотую кончика волоса, он лишает своего благодетеля заслуги размером с безбрежный океан; такой монах не способен воздать за всю доброту своего благодетеля. Поэтому, Кашьяпа, монах должен быть чист умом, когда принимает подношение от преданного и верующего благодетеля. Это, Кашьяпа, ты должен постичь."
В это время присутствовавшие в собрание две сотни монахов, которые были чисты деяниями, имели мало желаний и были свободны от четверичных уз, услышав объяснение этого учения, утёрли слёзы и сказали: "Почитаемый в Мирах, теперь мы лучше умрём, чем примем хотя бы одно подаяние пищи от преданного и верующего благодетеля прежде, чем обретём плод подвижничества."
Пробуждённый сказал: "Превосходно, превосходно! Сыны доброй семьи, поскольку есть у вас и совесть, и стыд, а ваш страх будущих жизней крепок, словно алмаз, в этой жизни вас можно сравнить с ожерельем из драгоценных камней. Сыны доброй семьи, я сейчас говорю, что в мире есть лишь два вида людей, достойных принимать подношения от преданных и верующих благодетелей. Каковы эти два? Это те, кто с усердием следуют [Истине], а другие – это достигшие освобождения."
Пробуждённый сказал этим монахам: "Если монах достиг освобождения, практикует благое (благие дхармы), строго блюдёт заповеди, как я учил, созерцает всё (все дхармы) как непостоянное, [имеющее природу] страдания и лишённое сущности, а также созерцает высочайшее успокоение покоя освобождения со стремлением обрести его – то, даже получив от преданных и верующих благодетелей огромные подношения размером с мировую гору Сумеру, он обязательно сможет воздать благодетелям соразмерной [даянию] заслугой.
Если такой монах принимает подношение от преданного и верующего благодетеля, то благодаря этому благодетель обретет великое благо и великое воздаяние. Почему? Потому что заслуга всегда проистекает от трёх вещей: постоянного даяния пищи, строительства храмов и обителей и практики доброты. Из этих трёх, практика доброты приносит высочайшую заслугу.
Пробуждённый продолжил: "Если монах вступает в неизмеримое созерцание, получив от благодетеля одеяние, чашу, постель, еду и питьё или лекарство, то благодаря этому его благодетель обретёт безграничную заслугу. Все великие океаны большого трёхтысячного мира могут иссохнуть, но не может исчерпаться заслуга, которую благодетель таким путём получил. Ты должен знать, Кашьяпа, что монах, который преступает заповеди, разрушает заслуги благодетеля. Если монах совершает проступки, приняв подношение от преданного и верующего благодетеля, он тратит впустую его подношения.
Потому, Кашьяпа, я проповедую о пороках подвижников, об ошибках и прегрешениях подвижников, о лживости и извращённости подвижников и о воровстве среди подвижников.
Монах, который блюдёт заповеди, Кашьяпа, должен быть полностью сосредоточен и держаться вдали от всех этих неблагих вещей (неблагих дхарм). Кашьяпа, подвижник – это тот, кто не позволяет своим глазам, ушам, носу, языку, телу и уму увлекаться любыми объектами. Кто оберегает шесть своих чувств от увлечения [объектами], постигает шесть чудесных сил (абхиджня), сосредоточен в шестеричном памятовании⁷, прочно пребывает в шестеричном почтительном согласии среди [живущих] в обители⁸ и исполняет шесть драгоценных практик, тот зовётся подвижником."

Затем Пробуждённый сказал Кашьяпе: "Тот, кто может разрушить свои омрачения, зовётся монахом. Тот, кто может прервать мысли о "я", о "живом существе", о "личности", о "мужчине", о "женщине", зовётся монахом. Далее, Кашьяпа, тот, кто практикует мудрость и праведность, зовётся монахом. Далее, Кашьяпа, тот, кто бесстрашен, кто извлекает себя из тройственного мира и четверичного потока⁹, видя их пороки и недостатки, и избегает их, а также прочно становится на путь бесстрашия, зовётся монахом.
Если, Кашьяпа, монах не исполняет это или иное благое учение, несмотря на своё знание о нём, но отвергает все благие учения и следует прочими путями, он мне не ученик и я ему не учитель.
Есть много порочных монахов, Кашьяпа, приносящих вред моей Истине. Это не девяносто пять видов иноверцев¹⁰, Кашьяпа, не иные прочие иноверцы, но это невежественные люди в моей Общине – те, кто может разрушить мою Истину. Например, Кашьяпа, когда лев – царь зверей умирает, ни тигр, ни волк, ни птица и ни какой другой зверь не едят его плоть; [лишь только] черви, что живут в его теле, могут поедать его плоть. Есть в моей Общине порочные монахи, Кашьяпа, жадные до наживы и переполненные алчностью. Они не искореняют неблагое и непрестанно говорят ложь. Эти монахи, Кашьяпа, и есть те, кто могут разрушить мою Истину.
Порочен тот монах, Кашьяпа, который держится четырёх вещей. Каковы эти четыре?

Далее, у порочного монаха есть четыре качества. Каковы эти четыре?

Есть также четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Далее, есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Далее, есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Далее, порочен монах, который проповедует четыре вещи. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Порочен также монах, которого сжигают четыре вещи. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Есть ещё четыре деяния порочного монаха. Каковы эти четыре?

Наконец, порочен монах, который лжив четырьмя путями. Каковы эти четыре?

Что значит лживость тела? Проявлять лживость тела – это [делать вид, что] ходишь с достоинством. Проявлять лживость тела – значит [делать вид, что] не смотришь ни вправо, ни влево. Проявлять лживость тела – значит [делать вид, что] смотришь всего на несколько шагов, когда бросаешь взгляд направо или налево. Проявлять лживость тела – это облачаться в монашеские рясы, добывая себе на жизнь неправедными путями; это жить в уединении, желая обрести славу, а не для того, чтобы исполнить цель уединённой жизни; это просить подаяния пищи, не размышляя о смысле прошения подаяния; это носить одежды из лохмотьев с целью обрести славу, не ведая, что это делается для развития смирения; это жить в пещере или под деревом с целью обрести славу, не изучив двенадцать звеньев взаимозависимого возникновения; это принимать негодное от старости лекарство с целью обрести славу, не занимаясь поиском дарующего бессмертия снадобья Истины. Всё это, Кашьяпа, называется лживостью тела.
Что значит, Кашьяпа, лживость речи? [Это значит говорить:] "Он знает меня"; "Он приглашает меня"; "Я получаю, чего ищу"; "Я не ищу материальных вещей, но он даёт их мне"; "Я получил всякое прекрасное и замечательное подношение, равно как и великое имущество"; "Я часто практикую благое, так что мне следует делать подношения"; "Я хорош в спорах"; "Я знаю все виды явлений (дхарма) в прямом и обратном порядке"; "Я знаю истинный и ложный смысл всего"; "Если он спросит меня об этом, я могу ответить ему, убедить его и своим ответом заставить его замолкнуть"; "Своей речью я могу угодить каждому и сделать так, что люди будут восхвалять меня и восхищаться мной. Я могу сделать так, что они пригласят меня [к себе домой], будут делать мне подношения и попросят снова прийти, когда я приму их дары". Кашьяпа, если человек не властен над своей речью и говорит всё против приличий, значит он лжив речью. Это, Кашьяпа, называют лживостью речи.
Что значит, Кашьяпа, лживость ума? Проявлять лживость ума – значит говорить: "Я не желаю такой материальной поддержки, как одежда, чаша, постель, еда, питьё и лекарство", тогда как, [на самом деле], ум не озабочен ничем иным, кроме как поиском всех этих вещей. Это значит лживо говорить, что удовлетворён, тогда как, в действительности, многого хочешь."
Затем Почитаемый в Мирах сказал гатху:

Кашьяпа, такой порочный монах далёк от благих вещей (дхарма) и поведения и неправедно добывает себе на жизнь; он низвергнется в трое миров скорбного бытия."

Пробуждённый сказал Кашьяпе: "Кто такие подвижники, подобные неприкасаемым¹³? Неприкасаемый, Кашьяпа, часто посещает могильники в поисках трупов и рад видеть их. Он относится к живым существам без доброты или сострадания. Подобным образом, Кашьяпа, у подвижника, подобного неприкасаемому, нет доброты. Он идёт в дом благодетеля со злыми намерениями и сильно дорожит тем, что [там] получает. Приняв от благодетелей дары, он не учит их Истине Пробуждённых. Он близок с мирянами ради материальных благ, но не ради Истины. В нём нет доброты, и он всегда жаждет имущества. Вот кого называют, Кашьяпа, подвижниками, подобными неприкасаемым.
Все люди, Кашьяпа, включая правителей, старейшин, князей, войнов, священников и обычных людей, сторонятся неприкасаемых. Даже самые низкие рабы избегают их присутствия и знакомства с ними. Подобным образом, Кашьяпа, все люди, включая добродетельных и уважаемых блюстителей заповедей, монахов, монахинь, мирян, мирянок, богов, змеев, призраков (якша), духов (гандхарва), сторонятся подвижников, подобных неприкасаемым, ибо знают, что они нарушают заповеди и вершат неблагое. Вот кого называют, Кашьяпа, подвижниками, подобными неприкасаемым.
Вещи, которыми пользуются неприкасаемые, Кашьяпа, их одежда, еда и питьё – это то, что выбрасывают добродетельные люди. Подобным образом, Кашьяпа, подвижники, подобные неприкасаемым, обеспечивают себе монашескую рясу, чашу и другие нужды тем, что нарушают заповеди, тем, что вершат неправедные деяния тела, речи и мысли, а также лестью. Блюдущие заповеди подвижники и брахманы избегают вещей, которые неправедно добыты подвижниками, подобными неприкасаемым, но испытывают к таким людям лишь жалость. Вот кого называют, Кашьяпа, подвижниками, подобными неприкасаемым.
Неприкасаемый, Кашьяпа, бесстыдно просит поесть с чашей в руке. Подобным образом, Кашьяпа, подвижники, подобные неприкасаемым, бесстыдно входят в свои покои, или в чужие дома, или приходят в людные места; они бесстыдно идут к Пробуждённому, бесстыдно обходят вокруг столпа Татхагаты; бесстыдно они приходят и уходят, сгибаются и разгибаются; они бесстыдно ходят, стоят, сидят и лежат. В целом, они всё совершают бесстыдно, ибо скрывают свои злые дела.
Куда бы, Кашьяпа, ни шёл неприкасаемый, он никогда не идёт в хорошее место. Почему? Потому что сам он вершит неблагое. Подобным образом, Кашьяпа, куда бы ни отправлялся подвижник, подобный неприкасаемым, никогда он не попадает в благие миры, ибо совершает множество неблагих дел и поступков, что ведут его к перерождению в дурной участи. Вот кого называют, Кашьяпа, подвижниками, подобными неприкасаемым.

Что такое, Кашьяпа, нечистый подвижник? Остаток вина, Кашьяпа, который остался на дне после того, как выпито доброе сладкое вино, бесполезен и презираем людьми. Подобным образом, Кашьяпа, нечистый подвижник, который отвергает благоухание Истины и вместо того предпочитает вонь омрачений, бесполезен и отвергаем людьми. Он слушает отвратительную вонь омрачений, а не благоухание праведности. Куда бы он ни шёл, он не приносит пользы ни себе, ни другим. Вот что называют, Кашьяпа, нечистым подвижником.
Нечистоту, Кашьяпа, можно сравнить с превращением пищи в дерьмо, зловонное, нечистое и отвратительное. Так и нечистый подвижник, Кашьяпа, подобен дерьму, потому что нечист в делах, речи и мыслях. Вот что называют, Кашьяпа, нечистым подвижником.
Кашьяпа, испорченное семя, будучи посажено в землю, не даст ростка и не принесёт плода. Подобным образом, Кашьяпа, нечистый подвижник ни сеет благие корни, ни пожинает плоды подвижничества, принимает прибежище в Истине Пробуждённых. Вот что называют, Кашьяпа, нечистым подвижником.

Что такое, Кашьяпа, подвижник, подобный ларцу? Также как резной ларец, Кашьяпа, сделанный искусным ремесленником, можно наполнить дурнопахнущими, грязными вещами, так и подвижник, подобный ларцу, Кашьяпа, внешне действует как подобает подвижнику, но внутри он полон грязи и вершит злые дела. Вот что называют, Кашьяпа, подвижником, подобным ларцу.

Что такое, Кашьяпа, подвижник, подобный цветку дурмана (в англ. переводе: амарант – прим.пер.). Дурман, Кашьяпа, очень красив, но твёрд, как дерево и пахнет отвратительно, как дерьмо. Мудрец не подойдёт к дурману близко и не коснётся его, избегая даже бросить взгляд, но глупцы, не зная его недостатков, подходят понюхать его, когда видят. Подобным образом, Кашьяпа, подвижник, подобный дурману внешне действует как подвижник, хотя, на самом деле, он груб, нескромен, горд, заносчив, грязен и нечист. Он нарушает заповеди, ведёт себя очень скверно и не придерживается верных воззрений. Мудрый не станет тесно или почтительно общаться с подвижником, подобным дурману, Кашьяпа, не станет обходить его посолонь, но, более того, будет сторониться его, так как он плохой человек. Лишь те, Кашьяпа, кто глупы, словно дети, общаются с ним тесно, обходят посолонь с почтением и принимают его слова с верой, также как глупец срывает дурман. Вот что называют, Кашьяпа, подвижником, подобным дурману.
Кашьяпа, кто такой подвижник, ищущий выгоды? Лживый и льстивый человек, Кашьяпа, всегда несчастен и объят желанием. Видя чужое имущество, он так сильно хочет его похитить, что без зазрения совести острым ножом или дубиной добывает его. В нём нет жалости и он всегда лелеет злые намерения. Будь то в заброшенной пустоши, лесу или селении, он всегда стремится украсть чужое, так что он зачастую прячется.
Подобным образом, о Кашьяпа, подвижник, ищущий выгоды, всегда несчастен и снедаем желанием. Он никогда не удовлетворён тем, что имеет, но всегда алчет чужого имущества. Он идёт в города и селения ради материальных благ, а не ради благ духовных, но скрывает свои дурные пути. Думая, что добрые монахи знают о нарушении им заповедей и что при обсуждении ими праведности они могут, полагаясь на своё знание, изгнать его из Общины, подвижник, ищущий выгоды, сильно страшится добрых монахов. Внутри он льстивый и лживый, но снаружи он ведёт себя как подобает.
Все боги, змеи, призраки, духи и те, кто обладают Небесным Оком, знают кто такой из себя этот монах: приходя, он приходит, как вор; уходя, он уходит, как вор; а также подобно вору ходит, сидит, ложится, встаёт, одевает рясу или снимает рясу, входит в город и выходит из города, ест, пьёт и обривает волосы.
Приход, уход, и все прочие действия этого глупца, Кашьяпа, видимы и ведомы богам, змеям, призракам и духам. Видя деяния этого злого монаха, они порицают его, говоря: "Вот такие-то плохие люди и разрушают Истину Пробуждённого Мудреца из Шакьев." Когда боги, змеи, призраки и духи видят подвижника или священника, который блюдет заповеди и ведёт себя благо, они верят в него, превозносят и почитают его, говоря: "Такой человек достоин подношений, согласно Истине Пробуждённых." Хотя подвижник, ищущий выгоды, Кашьяпа, и оставляет домашнюю жизнь, дабы принять прибежище в Истине Пробуждённых, он не способен породить ни единой мысли высочайшего покоя или бесстрастного ума, не говоря уже об обретении плодов подвижничества. Для него совершенно невозможно обрести эти [плоды]. Вот кого называют, Кашьяпа, подвижником, ищущим выгоды.

Что такое, Кашьяпа, сорный подвижник? Сорняки на пшеничном поле, Кашьяпа, в точности подобны [самой] пшенице, и землепашец говорит, что все растения – это добрая пшеница, но позднее, когда завяжутся пшеничные колосья, он увидит, что был неправ, говоря такое. Подобным образом, Кашьяпа, сорный подвижник рядом с другими подвижниками кажется добродетельным блюстителем заповедей, и когда благодетель видит их всех, то говорит, что всё это – подвижники. Однако, на самом деле, этот глупец не подвижник, хотя и объявляет себя им. Он не вершит чистых деяний, хотя и утверждает это. Он изначально извращён и не блюдёт никакие заповеди. Он также не принадлежит к Общине. В нём нет живящей мудрости Истины Пробуждённых и после смерти он низвергнется в миры скорбного бытия. Он подобен сорняку среди доброй пшеницы.
В будущем боги, змеи те, кто обладают Небесным Оком, увидев падение этого глупца в преисподнюю, скажут друг-другу: "Этот глупец ранее был видом подобен подвижнику, но вершил неблагое. Поэтому теперь он по заслугам низвергся в великую преисподнюю. Отныне и на долгие времена он не способен будет совершить благое деяние или обрести плод подвижничества. Он подобен сорняку среди доброй пшеницы." Вот что называют, Кашьяпа, сорным подвижником.

Что такое, Кашьяпа, незрелый¹⁴ подвижник? Незрелые рисовые побеги, Кашьяпа, называют так потому, что они ещё не созрели. Они не окрепли, и их уносит ветер. Они непрочны и нестойки. Они похожи на рис, но, в действительности, это ещё не рис. Подобным образом, Кашьяпа, незрелый подвижник внешне похож на [настоящего] подвижника, но никто не обучил его и не поправил. Поскольку недостаёт ему силы добродетели, его уносят бесовские ветры. В нём нет усердия и мало силы праведности. Он мало учится и в его созерцании мало силы. В нём нет мудрости и он не может уничтожить воров-страсти. Такой подвижник хил, низок и бессилен, скован бесами и подвластен им. Он погружён в омрачения, и бесовский ветер уносит его, также как ветер уносит незрелые рисовые побеги.
Также как у незрелых рисовых побегов, Кашьяпа, нет семян, которые могли бы быть брошены в поле и прорасти, так и в незрелом подвижнике нет семян пути, которые можно бросить в поле Истины Пробуждённых, и он неспособен освободит себя из круговорота бытия посредством учения святых мудрецов. Тех подвижников, Кашьяпа, которые преступают заповеди и вершат зло, называют незрелыми подвижниками.

Что такое, Кашьяпа, поддельный подвижник? Искусный кузнец может так изукрасить кусок меди, что тот цветом уподобится золоту, но медные вещи ценятся ниже золотых, и люди узнают, что это не золото, потерев его. Подобным образом поддельный подвижник любит себя украшать. Он часто купается, одевается аккуратно и ведёт себя в точном соответствии с правилами подвижников, будь то когда он приходит, уходит, сгибается или выпрямляется. Однако, он всегда зачумлён не только желанием, ненавистью и неведением, но также и жаждой материальных благ, почитания и хвалы, гордыней, заносчивостью и всемью прочими сквернами. Хотя люди его высоко почитают, он, в действительности, вовсе не достоин почитания. Он постоянно и беспечно приукрашивает своё тело. Он ищет хорошей еды и питья. Он не ищет святой Истины и нет в нём страха будущих жизней. Он может снискать кратковременный почёт, но не почёт долговременный. Всё, что он получает, – это обуза. Он опирается на материальную поддержку, а не на Истину, и скован различными узами. Он бережно, словно мирянин, обращается со своей собственностью. Он мыслит, как мирянин, и, как следствие, ведёт себя так же: он испытывает удовольствие и боль так же, как это делает мирянин, и он зачумлён привязанностью и отвращением. В нём нет намерения исполнять законы подвижников, кроме как в обрядах и внешнем поведении. Он неизбежно низвергнется в скорбную участь обитателей преисподней, голодных призраков и животных, потому что он не настоящий подвижник, не может таким считаться и не достоин этого имени. Вот что называют, Кашьяпа, поддельным подвижником.

Что такое, Кашьяпа, бескровный подвижник? Мужчина, женщина, мальчик или девочка, Кашьяпа, чью кровь высосали призраки, становятся слабыми и измождёнными из-за потери крови. Лишённых крови, Кашьяпа, их нельзя исцелить ни каким-то лекарством, ни ножом, ни иглой¹⁵, и они неизбежно умрут. Подобным образом, Кашьяпа, подвижник зовётся бескровным, если недостаёт ему крови праведности, созерцания, мудрости, освобождения, а также освобожденного знания-видения; крови любви, сострадания, радости и беспристрастия; крови даяния, самообладания, и оберегания действий своих тела, речи, ума; крови прочного пребывания в четырёх святых практиках; крови благого поведения; а также крови чистых деяний, слов и мыслей.
Хотя он и принимает снадобье Истины Татхагаты, Кашьяпа, бескровный подвижник не может спастись. Снадобье Истины – это:

заботиться о трёх правилах монаха, а именно: быть чистым в праведности, усмирять свой ум, и быть сосредоточенным, а не рассеяным.
Хотя, Кашьяпа, бескровные подвижники и принимают снадобье Истины, которое я им предписываю и даю принимать, они неспособны спастись. Это [снадобье Истины], Кашьяпа, надмирные (локуттара) учения:

Бескровный подвижник, Кашьяпа, не может спастись, даже если принимает это [надмирное] снадобье Истины. Такие подвижники, Кашьяпа, зловонны, грязны и нечисты. Поскольку они преступают заповеди и имеют мало заслуг, то родятся в низших мирах. По причине своей заносчивости они после смерти низвергнутся в великую преисподнюю и более никуда. Также как люди, потерявшие кровь, неизбежно умрут, так и такие "подвижники" неизбежно после смерти низвергнутся в преисподнюю. Вот что называют, Кашьяпа, бескровным подвижником."

Когда было проповедано это учение, пять сотен монахов сложили с себя монашеские обеты и вернулись к мирской жизни. Другие монахи сразу же их осудили, сказав: "Негоже вам отступать от Истины Пробуждённых и возвращаться в мирскую жизнь."
Пробуждённый сказал тогда этим [порицающим] монахам: "Не говорите так! Почему? Потому что действуют они в согласии с Истиной. Если монахи возвращаются в мирскую жизнь, потому что не желают принимать подношения от преданных и верующих благодетелей, это в согласии с Истиной. Эти монахи чувствуют раскаяние в силу своей веры и понимания Истины. Слыша моё учение, они думают: "Мы, наверное, совершили нечистые деяния, а затем приняли подношения от преданных и верующих благодетелей. Мы должны раскаяться и вернуться в мирскую жизнь."
Я сейчас говорю, Кашьяпа, что после смерти эти монахи возродятся на Небесах Радости (Тушита), где пребывает Бодхисаттва Майтрея, а когда Татхагата Майтрея явится в мир, они будут в его первом собрании."

Кашьяпа Великий спросил Пробуждённого: "Почитаемый в Мирах, какие монахи могут ведать делами?"
Пробуждённый ответил Кашьяпе: "Двум видам монахов я позволяю ведать делами. Каковы эти два? Одни – это монахи, которые способны блюсти чистые заповеди, а другие – это те, чей страх будущих жизней крепок, как алмаз. Есть, далее, ещё два вида монахов, которым можно ведать делами. Каковы эти два? Одни – это монахи, которым ведомы плоды деяний (карма), а другие – это те, кто совестливы и чувствительны к стыду. Есть, далее, ещё два вида монахов, которым можно ведать делами. Каковы эти два? Одни – это монахи, которые стали достигшими (ступени архата), а другие – это те, кто способен практиковать восьмеричное освобождение. Вот этим монахам, Кашьяпа, я позволяю ведать делами. Почему? Потому что, Кашьяпа, они и сами беспорочны, и о других радеют, что [само по себе] редкое достижение.
Есть много видов людей, Кашьяпа, которые оставили домашнюю жизнь, дабы принять прибежище в Истине Пробуждённых. Они различны во нраве, складе ума, освобождённости и в искоренении страстей. Некоторые из них – лесные отшельники, некоторые практикуют прошение пищи, некоторые предпочитают жить в горных пещерах, некоторым нравиться жить вблизи селений, некоторые чисты в праведном послушании, некоторые способны избавить себя от четверичных уз, некоторые усердны в изучении [Истины], некоторые ведут споры об учении, некоторые хорошо блюдут заповеди, некоторые ведут себя праведно в согласии с Уставом и некоторые проповедуют Истину в городах и селениях. Монахи распорядители должны хорошо различать различия во нраве у всех этих видов монахов.
У монаха, который пребывает в лесном уединении, Кашьяпа, должно быть свободное время, так что монах распорядитель не должен давать ему никакой работы. Если монах-лесной отшельник сам берётся за работу, монах распорядитель должен сам, если может, сделать за него эту работу, если же нет, он должен попросить об этом другого. Он не должен приказывать монаху-лесному отшельнику, но может давать ему небольшие задания, когда этот монах не занят практикой пути.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен давать хорошую еду тем, кто практикует прошение пищи. Он должен давать монахам, которые способны избавить себя от четверичных уз, всё, что им надобно, как-то: одежду, еду и питьё, пристанище и лекарство. Он не должен громко кричать и позволять это делать другим вблизи мест, где обитают монахи, свободные от четверичных уз, дабы оберегать их [практику]. Монах-распорядитель должен оказывать почтение таким монахам, считать их почитаемыми в мирах и думать: "Эти монахи могут быть столпами Истины Пробуждённых, и я должен давать им всё, что им надобно."
Если монахи усердны в изучении [Истины], монах-распорядитель должен подбодрить их словами: "О добродетельные, прилежно ищите знания, читайте и пересказывайте, дабы обрести верное понимание. Я буду к вашим услугам. Вы, добродетельные, многознающие, подобны ожерельям из драгоценных камней среди [прочих] монахов. Вы можете воссесть на высокое сидение, дабы углубиться в Истинное Учение и породить собственную мудрость." Монах-распорядитель не должен просить их работать в неподобающее время, но должен помогать им в том, чтобы они посвящали себя обширному изучению [Истины].
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен всё позволять тому монаху, который учит Истине. Должен сопровождать его в города и селения и убеждать людей слушать, как тот объясняет Учение. Он должен обеспечивать [такому монаху] место для проповеди с высоким и мягким сиденьем. Если какой-нибудь монах намерен повредить учителю Истины с применением силы, монах-распорядитель должен установить между этими двумя мир. Он также должен часто посещать учителя Истины, дабы воздавать ему хвалу.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен часто посещать того монаха, который строго блюдёт чистые заповеди и понимает смысл Устава, со словами: "Как надлежит мне вести дела, чтобы не совершать проступков и не причинять вреда себе и другим?" Монах, понимающий смысл Устава, должен увидеть [состояние] ума монаха-распорядителя и преподать ему Истину относительно его управительских обязанностей, советуя ему, как поступать.
Монах-распорядитель должен всем сердцем верить, почитать и совершать подношения тем, кто блюдёт заповеди. В надлежащее время он должен давать монахам вещи в соответствии с их нуждами и полномочиями, а не припрятывать эти вещи. Распределяя вещи, он не должен этого делать с недобрым умом, или ненадлежащим образом, или с умом, исполненным желания, ненависти неведения или страха.
Монах-распорядитель должен поступать согласно законам Общины, а не согласно законам мира. Он должен поступать согласно правилам Общины, а не согласно собственным правилам. Он не может своевольно обращаться с тем, что принадлежит Общине. Он должен советоваться с другими монахами даже по мелочам, а не решать все дела по своему усмотрению.
Что касается используемых вещей, а именно: имущества постоянно проживающих монахов, имущества Пробуждённого и имущества гостящих монахов, монах-распорядитель должен подходить к ним по-разному. Имущество постоянно проживающих монахов не следует давать гостящим монахам и наоборот; и не следует смешивать имущество постоянно проживающих и гостящих монахов. Имущество же постоянно проживающих и гостящих монахов не следует смешивать с имуществом Пробуждённого.
Если у постоянно проживающих монахов имущества в изобилии, а гостящие монахи в чём-то из него нуждаются, монах-распорядитель должен собрать постоянно живущих монахов и попросить их отдать часть своих вещей. Если они согласятся, то он должен отдать часть их имущества гостящим монахам.
Если столп Татхагаты, Кашьяпа, нуждается в починке или вот-вот развалится, а у постоянно проживающих и у гостящих монахов имущества в изобилии, то монах-распорядитель должен созвать монахов и попросить их проголосовать, отдадут ли они часть своих вещей, со словами: "Ступа Пробуждённого вот-вот развалится и нуждается в починке, тогда как у монахов имущества в изобилии. Добродетельные монахи, [настало] вам время согласиться с моей просьбой. Если вы согласны отдать то, что получили от благодетелей, я возьму и использую это, принадлежит ли оно постоянно проживающим или же гостящим монахам, дабы привести в порядок столп Пробуждённого." Если монахи голосуют за это, то монах-распорядитель должен использовать монашеское имущество на восстановление столпа Пробуждённого. Если же монахи голосуют против, то монах-распорядитель должен убедить мирян сделать пожертвования на восстановление столпа Пробуждённого.
[Но] если, Кашьяпа, имущества Пробуждённого в изобилии, монах-распорядитель не должен отдавать его постоянно проживающим или гостящим монахам. Почему нет? Потому что он должен почитать вещи Пробуждённого как [самого] Почитаемого в Мирах. Всё, что принадлежит Пробуждённому, даже обрывок нити, было даровано ему верующими и преданными благодетелями. Поэтому боги и люди рассматривают как столп Пробуждённого даже такие [заурядные] вещи, не говоря уже о вещах драгоценных. Если одежда была поднесена столпу Пробуждённого, пусть лучше её унесёт ветер или промочит дождь, пусть лучше она истреплется, чем обменять её на драгоценности. Почему? [Во-первых], потому, что никто не может установить цену на что-нибудь в столпе Пробуждённого, а во-вторых, потому что Пробуждённый ни в чём не нуждается.
Хороший, чистый монах-распорядитель, Кашьяпа, не должен смешивать имущество Трёх Драгоценных. Более того, он всегда должен довольствоваться тем, что имеет, и не думать, что имущество Трёх Драгоценных его.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, из гнева своевольно приказывает или нанимает в услужение добродетельных блюстителей заповедей, которых люди почтительно обходят посолонь, по причине своего гнева он будет низвергнут в великий ад. Если родится он человеком, то будет чьим-то рабом, которого хозяин принуждает к тяжкой работе, и будет порот.
Далее, Кашьяпа, если монах-распорядитель устанавливает новые правила, более строгие, нежели обычные правила, которые выполняют монахи, бранит и наказывает монахов [согласно своим новым правилам] и заставляет их трудиться в неурочное время, по причине своих неблагих корней он будет низвергнут в ад игл (букв. ад гвоздей). В этом аду его тело будут пронзать сотни тысяч горящих игл, испускающих великое пламя, словно огромная печь.
Если монах-распорядитель сильно угрожает добродетельным блюстителям заповедей или гневно с ними говорит, он родится в аду с языком длиной в пять сотен вёрст. Его язык будут пронзать сотни тысяч игл, каждая из которых испускает великое пламя.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, придерживает или припрятывает монашеское имущество, или даёт его в неурочное время, неохотно, со злобой, меньше, чем должен, не даёт вовсе или даёт одним и не даёт другим, по причине этого неблагого корня он после смерти будет низвергнут в скорбную участь голодного призрака, которому нечего есть кроме говна (в англ, переводе букв. "пилюлей из дерьма"). Тогда другие голодные призраки будут показывать ему еду, не давая. Жаждая добыть пищу, он будет глядеть на неё так пристально, что глаза его совершенно перестанут моргать. Испытывая голод и жажду, ему сотни тысяч лет будет нечего есть или пить. После этого он иногда станет получать пищу, но она будет быстро превращаться в дерьмо или кровавый гной. Почему? Потому что злоупотребил своей властью, затруднив добродетельным блюстителям заповедей получение того, что принадлежит им по праву.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, будет мировой век (кальпа) или больше получать болезненное кармическое воздаяние, если сам без разбору использует имущество постоянно проживающих монахов, гостящих монахов или имущество Пробуждённого. Почему? Потому что он посягнул на имущество Трёх Драгоценных.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, слышит разъяснение таких прегрешений и знает, что это прегрешения, но, [тем не менее], непослушен и гневается на тех, кто блюдёт заповеди, я говорю, что его не могут исправить даже Пробуждённые, Почитаемые в Мирах.
Поэтому, Кашьяпа, монах-распорядитель должен хорошенько следить за своими деяниями, словами и мыслями, когда услышит разъяснение таких прегрешений. Он должен оберегать и себя, и других.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен предпочесть съесть собственную плоть, нежели использовать без разбору имущество Трёх Драгоценных, такое как одежда, чаши, еда и питьё."
Тогда Кашьяпа Великий сказал Пробуждённому: "Почитаемый в Мирах, необычайны эти наставления, которым из доброты своей учит Татхагата. Он говорит о бесстыдстве тем, кто не знает стыда, и говорит о раскаянии тем, кто знает стыд."

Затем Кашьяпа Великий спросил Пробуждённого: "Почитаемый в Мирах, есть монахи, что объявляют себя лесными отшельниками. Почитаемый в Мирах, как должно поступать монаху, чтобы зваться лесным отшельником? Как должно поступать монаху, чтобы зваться просителем пищи? Как должно поступать монаху, чтобы зваться лохмотником? Как должно поступать монаху, чтобы зваться живущим под деревом? Как должно поступать монаху, чтобы зваться кладбищенским бродягой? Как должно поступать монаху, чтобы зваться не знающим крова?"
Пробуждённый ответил Кашьяпе: "Монаху-лесному отшельнику должно довольствоваться жизнью в лесной глуши. Глушь, Кашьяпа, – это место, где нет шума, нет ни оленей, ни тигров, ни волков, не летают птицы, нет ни разбойников, ни коровьих стад, ни пастухов. Такое место подходит подвижнику для следования Истине. Поэтому такой монах должен в глухом месте посвятить себя следованию Истине.
О восьми вещах должно размышлять монаху. Каковы эти восемь?
[Ему должно размышлять о том, чтобы:]

Монаху, который желает жить в лесной глуши, Кашьяпа, должно [сперва] поразмыслить об этих восьми вещах, а затем [уже] удаляться в лесную глушь. Придя в лесную глушь, Кашьяпа, монаху-лесному отшельнику должно следовать правилам (дхарма) лесных отшельников и вершить восемь деяний, дабы явить доброту ко всему живому (ко всем живым существам). Каковы эти восемь? [Он должен:]

Эти восемь деяний должно вершить монаху лесному отшельнику, Кашьяпа, дабы явить доброту ко всему живому.
Прибывая в глухое место, Кашьяпа, монах-лесной отшельник должен подумать: "Я пришёл в эту даль один, без попутчиков. Некому учить или порицать меня, буде я действую добродетельно или нет" Он должен далее подумать: "Есть, однако, боги, змеи, духи и призраки, а также пробуждённые, почитаемые в мирах, которым ведомо, что я всецело отдаю свой ум служению. Они могут быть моими свидетелями. Теперь я здесь, дабы исполнять то, что подобает [монаху-]лесному отшельнику. Если лелею я недобрые мысли, не бывать мне свободным и не знать покоя. Сейчас я совсем один в этой глуши; ни с кем я не связан и мне нечего назвать своим. Я должен быть бдителен к чувствам желания, гнева, раздражения и так далее. Я не должен уподобляться тем, кто любит толпы и привязан к людским поселениям. Если же я буду таким, то обману [тем самым] богов и змеев, духов и призраков, и пробуждённые не пожелают лицезреть меня. Если же я теперь буду следовать верной практике лесных отшельников, то боги и змеи, духи и призраки не попрекнут меня, а пробуждённые будут рады меня лицезреть."
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, живёт в глухом месте, ему должно совершать праведные деяния лесного отшельника. [Он должен:]

Таким учением, Кашьяпа, монах-лесной отшельник украшает себя. Украсив себя таким образом, он должен обитать в горной пещере и усердно совершенствоваться в различных практиках даже в течение первой и последней ночных страж, не поддаваясь сну¹⁶. Он всегда должен стремиться обрести надмирную Истину.
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, всегда и везде должен следовать пути; он не должен украшать своё тело красивыми одеждами; должен собирать себе для сидения высохшую траву; ничего не должен принимать от постоянно живущих и гостящих монахов. В глухом месте монах-лесной отшельник ради следования святому пути должен довольствоваться любой одеждой, прикрывающей его тело.
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, отправляется в город или селение просить пищи, ему должно думать: "Я пришёл в этот город или селение из места уединения, дабы испросить пищи, мой ум не должен ни радоваться, ни печалиться, будь-то получу я пищу или же нет. Воистину, ежели мне не подадут пищу, я должен видеть в этом воздаяние за мои деяния в прошлых жизнях, и отныне я должен без устали совершать благие дела." Более того, ему должно помнить, что даже Татхагата, прося пищи, не всегда её получал.
Монах-лесной отшельник должен украсить себя Истиной, прежде чем испрашивать пищи в городе или селении, и должен просить, лишь сделав это. Как же ему украсить себя Истиной? Он не должен ни оскверняться видением приятных образов или привязываться к ним, ни гневаться при виде образов неприятных, и точно также с приятными и неприятными звуками, запахами, вкусами, прикосновениями и мыслями. Он должен оберегать свои чувства от увлечения [чем-либо] и должен смотреть не далее, чем на несколько шагов вперёд. Он должен хорошо владеть своим умом и удерживать в уме Истину, которой проникся. Он должен исполнять прошение пищи, не оскверняя пищей свой ум. Он должен от двери к двери [ходить и] испрашивать пищу, не испытывая ни приязни к месту, где пищу дают, ни неприязни к месту, где её не дают. Если он не получил ничего, испросив пищу в десяти домах или более, ему не следует беспокоиться, и он должен подумать: "Эти старейшины и священники не дали мне пищи по многим причинам. Они никогда даже не думали обо мне, где уж там дать мне пищу". Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, не будет страшиться, испрашивая пищу, если может так думать.
Если, испрашивая пищу, Кашьяпа, монах-лесной отшельник видит мужчин, женщин, мальчиков, девочек или животных, он должен иметь ко всем ним доброту и сострадание, думая: "Я усердно стараюсь, дабы смог я исполнить обет, что всякий, кто увидит меня и даст мне пищу, переродился на небесах".
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, получил пищу, будь она грубая или изысканная, он должен поискать в этом городе или селении бедняков и поделить эту пищу с ними пополам. Если же он не видит бедных, то должен подумать: "Я [мысленно] отдаю лучшее из той пищи, что я получил, тем живым существам, которых не вижу воочию. Я – даритель, и они – получатели."
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, должен с полученной пищей вернуться в место уединения и омыть свои руки и ноги. Согласно чистым правилам подвижников, он должен устроить себе сиденье из собранной травы, сесть на него, скрестя ноги, и есть без привязанности, самодовольства, ненависти или рассеянности. Перед тем, как приступить к еде, он должен подумать: "В моём теле есть восемьдесят тысяч червей, которые будут рады и счастливы, когда получат съеденную мною пищу. Сейчас я привлекаю этих червей тем, что живу пищей (букв. "моим следованием с пищей"); но когда я достигну высшего всепробуждения, я буду привлекать их тем, что живу Истиной (букв. "моим следованием с Истиной").
Когда монаху-лесному отшельнику, Кашьяпа, не хватает пищи, он должен думать: "Теперь, когда моё тело легко, я могу взращивать терпение, очищать скверны и выделять меньше мочи и кала. Мой ум лёгок, когда легко тело. Потому я могу меньше спать и не иметь желаний." так должен он думать.
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, получает много еды, он должен радостно положить пригоршню её на чистый камень, думая: "Я отдаю это птицам и зверям, чтобы они могли поесть. Я – даритель, и они – получатели."
После еды, Кашьяпа, монах-лесной отшельник должен вымыть и высушить свою чашу и ополоснуть руки и рот. Он должен сложить свою заплатанную одежду и прогуливаться поблизости места уединения, созерцая виды явлений.
К монаху-лесному отшельнику, Кашьяпа, который всё ещё обычный человек и не обрёл плоды подвижничества, могут иногда приходить тигры и волки в то время, как он следует практике лесных отшельников. Видя этих зверей, он не должен бояться их, но должен думать: "С тех пор, как я пришёл в эту глушь, я оставил свои тело и жизнь; Поэтому вместо того, чтобы бояться, я должен взращивать доброту и избавлять себя от всех скверн и страхов. Если тигры и волки убьют меня и съедят мою плоть, я должен думать, что получаю великое благо, ибо смогу избавиться от этого бренного тела и обрести тело истинное (букв. устойчивое, неподверженное изменениям). У меня нет пищи, чтобы дать её волкам или тиграм, но они будут довольны и счастливы, съев мою плоть." Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, следует верной практике лесных отшельников, он должен таким образом оставлять [привязанность к] своему телу и жизни.
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, следует верной практике лесных отшельников, могут прийти к нему нелюди и в прекрасном, и в отвратительном облике. К этим нелюдям должен он породить любовь, а не ненависть.
Если небожители, встречавшие Пробуждённого, Кашьяпа, придут к монаху-лесному отшельнику и зададут множество вопросов, монах должен сделать всё, что может, дабы объяснить им учения, которым был обучен. Если не может он дать ответа на трудный вопрос, заданный небожителем, он не должен заноситься, а должен сказать: "Я не много постиг, но не презирай меня. Отныне я буду более усердно постигать Истину Пробуждённых и следовать ей, чтобы когда-нибудь я смог [всецело] проникнуться Истиной Пробуждённых и ответить на все вопросы." Он также должен побуждать небожителей [учить], говоря им: "Пожалуйста, преподайте мне Истину. Я услышу и приму её." Он также должен почтительно (букв. "благодарно") говорить: "Да не отвергнешь ты мою просьбу!"
Более того, Кашьяпа, монах-лесной отшельник, который следует верной практике лесных отшельников, должен лелеять мысли лесного отшельника: "Равно как у травы, деревьев, камней и черепицы нет ни "я", ни хозяина, ни владельца, также и у тела. Нет ни "я", ни животворного начала, ни личности, ни живого существа, ни предмета обсуждения (букв. "спора" или "предмета спора"). Тело возникает от сочетания обстоятельств. Если я как следует созерцаю об этом, то должен пресечь все ложные воззрения." Монах-лесной отшельник всегда должен думать об учении о пустоте, беззнаковости и безжеланности.
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, будет следовать верной практике лесных отшельников, ему откроется, что плоды, кустарники, травы и деревья возникают от сочетания условий и прекращаются от их разделения. В этих внешних вещах нет ни хозяина, ни "я", ни "моего", ни предмета обсуждения; они естественно возникают и естественно прекращаются, но всё же нет никакой сущности, которая бы возникала или прекращалась. Равно как у травы, деревьев, камней и черепицы, Кашьяпа, нет ни "я", ни хозяина, ни владельца, также и у тела нет ни "я", ни животворного начала, ни личности, ни живого существа, ни предмета обсуждения. Все явления возникают от сочетания обстоятельств и прекращаются с их разделением. В действительности нет ничего (букв. "ни одной дхармы"), что возникало бы или прекращалось.
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, должен следовать этому учению, когда пребывает в уединённом месте. Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, исполняющий это учение, быстро обретёт плод подвижничества, если движется он колесницей учеников (шравака). Если есть препятствия к тому, чтобы он в этой жизни обрёл плод подвижничества, он непременно прекратит свои омрачения, узрев одного пробуждённого, или же двух, или, самое большее, трёх. Если движется он колесницей бодхисаттв, то обретёт в этой жизни Постижение Невозникновения [Всех] Явлений И Истину Беспрепятственности, непременно узрит грядущих пробуждённых и быстро обретёт высшее всепробуждение."
Когда была произнесена эта проповедь о монахах-лесных отшельниках, пять сотен монахов устранили все свои омрачения и обрели свободу ума.

Пробуждённый сказал Кашьяпе: "Кто такой монах-проситель пищи? Если монах, Кашьяпа, прочен в своём былом обете вести монашескую жизнь, практикуя прошение пищи, его ум будет однонаправленным и он не станет пользоваться лестью и обманом, будет отклонять все приглашения на ужин, не примет пищи, поднесённой монашеской общине, и украсит себя достоинством.
Монах-проситель пищи не должен думать о вкусе [поднесённой ему] еды. Получая вкусные яства, он должен предостерегать себя мыслью: "Я подобен неприкасаемым. Это мои тело и ум должны быть чисты, а не мои еда и питьё. Почему? Потому что любая вкусная пища, будучи съедена, превратится в смердящие, мерзкие и грязные нечистоты. Я не должен искать вкусной еды.
Так смирив свой ум, монах-проситель пищи, когда просит пищи от двери к двери в городе или селении, не должен думать: "Это мужчина, а не женщина подаёт мне пищу"; или "Это женщина, а не мужчина подаёт мне пищу"; или "Это мальчик, а не девочка подаёт мне пищу"; или "Это девочка, а не мальчик подаёт мне пищу"; или "Мне должны подать вкусную, а не грубую пищу"; или "Мне должны подать хорошую пищу, а не плохую"; или "Сейчас время подать мне пищу"; или "Сейчас не время подавать мне пищу"; или "Мне должно быть легко, а не трудно получать пищу"; или "Мне должны подавать пищу быстро, а не медленно"; или "Меня должны почитать, а не презирать, когда я вхожу в селение"; или "Мне должны подавать свежеприготовленную пищу, а не остатки"; или "Я должен получать хорошую пищу от богатых, а не от бедных"; или "Мужчины и женщины должны приглашать меня". У монаха-просителя пищи, Кашьяпа, не должно быть подобных зловредных мыслей.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, должен украшать себя правилами просителей пищи: испрашивая пищу, он не должен ни радоваться, ни печалиться, будь то подают ему пищу или нет; его не должно заботить, груба или изысканна поданная ему пища. Почему? Потому что много живых существ вершат злые дела благодаря привязанности своей ко вкусному, и в итоге их постигает горькая участь обитателей ада, голодных духов или животных. Те, кто удовлетворён, не жадны до вкусного. Поэтому монах-проситель пищи должен не искать изысканную пищу, а принимать грубую и простую. Он не должен позволять своему чувству вкуса привязываться ко вкусному, и должен довольствоваться всякой пищей. Даже когда ему подана самая грубая пища, он должен ею довольствоваться. Таким образом он после смерти переродится человеком или небожителем, и, будучи рождён на небесах, насладится небесными яствами.
Монах-проситель пищи должен смирять свой ум непривязанностью ко вкусному. Он не должен печалиться, если семь дней [кряду] не ест ничего, кроме бобов. Почему? Потому что он должен есть [только] ради того, чтобы жить. Поев, он способен следовать пути; по этой причине должен он есть.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, правильным образом получает чашу еды, то это правильная питание. Он должен поделиться [этой едой] с монахами, которые исполняют чистые деяния.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, болен, и ему нечего есть по причине отсутствия помощника, который испросил бы для него пищи, он так должен смирять свой ум: "Я один без сотоварищей, ибо оставил я мирскую жизнь. Истина – мой сотоварищ, и Истину я должен хранить в уме. Сейчас я страдаю в болезни. Я должен думать об Истине, слышанной мною ранее, ибо Почитаемый в Мирах сказал, что монахам должно хранить Истину в уме. Как мне об этом думать? Я должен созерцать [это] тело как оно есть. По созерцании [этого] тела как оно есть для мудрого вполне возможно, если ум его однососредоточен, обрести первую ступень созерцания. Те, кто обрели радость созерцания, могут жить созерцанием с умом, исполненным радости, один, два или даже семь дней [без пищи]".
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, так практикуя, не обретает созерцание, то он должен практиковать усерднее и укрепиться в благом. Как многим ведомо, боги, змеи и духи поднесут такому человеку пищу благодаря его свободе от оков [привязанности к пище].
Когда монах-проситель пищи, Кашьяпа, не может идти испрашивать пищу по причине обильных дождей или сильного ветра и пыли, он должен жить добротой и украсить себя ею; он должен укрепиться в ней и размышлять об Истине, которой следует. Если ему две или три ночи нечего есть, он должен думать: "Есть много живых существ, которые низвергаются в участь голодных духов, потому что совершили злые дела. Они несчастны; в течение сотен лет у них нет даже слюны, чтобы увлажнить горло. Сейчас я крепок во вратах Истины. Хотя я и слаб умом и телом, я всё ещё могу снести голод и жажду. Я должен неустанно следовать святому пути и не отступать от него."
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, не должен тесно общаться с мирянами, будь то мужчины или женщины, мальчики или девушки.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, просит верующего мирянина убрать со своей пищи грязь, то он, сидя [рядом], должен преподать [этому мирянину] Истину, пока тот не очистит пищу и не вернёт её [монаху]. Затем он должен подняться со своего места и удалиться.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, не должен быть притязательным. Как может он быть притязательным? Он притязателен, если говорит другим: "Пища, что я испросил сегодня, груба и [мне] не подобает, но всё же я со многими ею делюсь. Поэтому я мало поел и, будучи в голоде и в жажде, я стану измождённым и слабым." Монах-проситель пищи, Кашьяпа, должен избегать подобных притязаний.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, ни к чему не должен быть привязан. Он должен, не испытывая ни печали, ни радости, принимать всякую пищу, что кладут в его чашу, будь она груба иль изысканна, обильна или скудна, чиста или нечиста. Он всегда должен очищать свой ум и созерцать виды явлений. Он принимает пищу, чтобы быть живым и следовать святому пути.
Если монаху-просителю пищи, Кашьяпа, не подали никакой еды, и он, испросив пищи от двери к двери в городе или селении, удаляется с пустой чашей в руках, он должен думать: "Даже Так Приходящий, чьи величайшие добродетели вызывают благоговение, который отрёкся от престола вселенского владыки и оставил мирскую жизнь, кто искоренил все скверны и исполнил всё благое, с пустой чашей в руках покидал селение, испросив пищу. Как же могу я, чьи добродетели скудны и кто не посеял благих корней, не вернуться с пустою чашей? Поэтому не должно мне горевать. Почему? Потому что совершенно немыслимо, чтобы монахи, не посеявшие благих корней, могли получить пищу, будь то грубую или изысканную. Теперь же я, возможно, не получил никакой пищи потому, что бесы или их посланники, помешали священникам и мирянам подать мне пищу. Поэтому я должен быть усерден в практике, дабы быть в стороне от четырёх бесов и искоренить все омрачения. Если я усердно следую пути, ни Злобный, царь бесовский, ни бесовские посланники, не перейдут мне дорогу."
Таким вот образом, Кашьяпа, монах-проситель пищи должен поддерживать святую практику.

Пробуждённый сказал Кашьяпе: "Монах-[лохмотник], который носит одежду из выброшенных лохмотьев, должен думать, подбирая лохмотья: "Я подбираю с [кучи] мусора выброшенные лохмотья, потому что стыжусь [наготы], а не потому что желаю украсить себя одеянием; потому что должен защитить себя от ветра, солнца, комаров и мошек и опасных предметов; и потому, что я крепок в учении Пробуждённого, а не потому, что ищу чего-то чистого и изысканного."
Два вида мысли должен он породить, подбирая лохмотья. Каковы эти два? Одна – это мысль удовлетворённости, а другая – о пригодности [такой] поддержки.
И ещё два вида мысли должен он породить: первая о том, чтобы оставить гордыню, а вторая о том, чтобы поддерживать святую практику.
И ещё два вида мысли должен он породить: одна мысль о том, чтобы не украшать своё тело, а другая – о том, чтобы очищать ум.
Более того, если монах-лохмотник прекращает подбирать лохмотья с кучи отбросов, когда видит друзей или родичей и думает: "Они могут побранить меня, говоря: "Ты грязен,"" то я говорю, Кашьяпа, что этот монах не чист в деяниях. Почему? Потому что ум монаха-лохмотника должен быть прочен, словно скала, дабы ничто извне не могло проникнуть в него или поколебать.
Монах-лохмотник, Кашьяпа, должен выстирать свои лохмотья начисто, выкрасить их после стирки, а затем сделать из них лоскутную рясу. Он должен хорошенько их сшить и бережно носить лоскутную рясу так, чтобы она не разлезлась по швам.
Чтобы освободиться от желания, Кашьяпа, монах-лохмотник должен носить [свои лохмотья], непрестанно созерцая нечистоту [тела]. Чтобы освободиться от гнева и ненависти, он должен носить их с любовью и добротой. Чтобы освободиться от неведения, он должен носить их, созерцая двенадцатизвенную [цепь] зависимого возникновения. Чтобы искоренить все омрачения, он должен носить их с верной мыслью. Чтобы узнать [природу] шести чувств, он должен оберегать свои органы чувств от увлечения [чем-либо]. Чтобы обрадовать богов, змеев и духов, он должен носить их без льщения или обмана.
Почему такое одеяние, Кашьяпа, зовётся лохмотьями? Также как отвратительный труп, Кашьяпа, который никому не люб и обычно всеми отвержен, также и одеяние из лохмотьев. Нет у него ничего общего с [представлениями о] "я" и "моё". Его легко заполучить. Оно была получено праведно, не попрошайничеством и не вымаливанием чужой милости. Оно выброшено в мусор и никому не принадлежит. Поэтому оно и зовётся лохмотьями.
Лохмотное одеяние, Кашьяпа, – это знак стяга Истины, ибо является отличием Великого Видящего (риши); это знак сословия (варна), ибо является отличием сословия святых; это знак хранения святости, ибо является отличием святой практики; это знак сосредоточенной [верной] мысли, ибо является отличием благого; это знак искусного соблюдения заповедей, ибо является отличием праведности; это знак продвижения ко вратам [освобождения], ибо является отличием созерцания; это знак крепости ума, ибо является отличием мудрости; это знак того, что тело ничему не принадлежит, ибо является отличием освобождения; это знак согласия с Истиной, ибо является отличием освобождённого знания и видения (вимуктиджнянадаршана).
Таким образом, Кашьяпа, монахи-лохмотники обретают великую заслугу. Они ни по чём не томятся. В них нет жадности и ни к чему они не привязаны. Они способны избавить свой ум от гордыни и сбросить тяжкую ношу [омрачений].
Все боги, змеи, духи и призраки, Кашьяпа, желают лицезреть монаха-лохмотника по причине его удовлетворённости.
Когда монах-лохмотник, Кашьяпа, вступает в созерцание, то [сами] Шакра, Брахма-творец и четверо небесных царей преклоняют перед ним колено, складывают [почтительно] руки и склоняют голову к его ногам, не говоря уже о прочих, младших богах.
Если недобрый монах, Кашьяпа, стремится заполучить одеяние, чтобы украсить себя, внешне являя чистые деяния, но внутри будучи полон желания, гнева и неведения, то боги, змеи и духи не приходят к нему оказать почтение и совершить подношения. Почему? Потому что им ведомо, что этот монах стремится добыть одеяние, чтобы украсить себя, вместо того, чтобы [стремиться] очистить от скверны свой ум и умственные способности; зная об этом, они его избегают.
Ты видел, Кашьяпа, как шраманера Чунда подобрал нечистые, смердящие и грязные выброшенные лохмотья [себе на одежду] и, испросив пищу, отправился к Озеру Без-Палящих-Страстей, чтобы выстирать в нём лохмотья. В это время, обитавшие у озера боги вышли поприветствовать его и склонили свои головы к его ногам. Все эти боги желали быть чистыми и незапятнанными, однако приняли у послушника Чунды подобранные им нечистые лохмотья, смыли для него грязь [с этих лохмотьев], а затем совершили омовение в этой же воде. Эти боги ведали о том, что Чунда блюдёт чистые заповеди, может вступать в различные [виды] созерцания и обладает великими, рождающими благоговение добродетелями и заслугами; поэтому они вышли дабы встретить и приветствовать его.
Ты видел, Кашьяпа, что когда воздержник (брахмачарин) Добродетельный, испросив пищи в чистом, незапятнанном одеянии, возжелал отправиться к Озеру Без-Палящих-Страстей, тамошние боги на пять вёрст¹⁷ со всех сторон окружили озеро и воспрепятствовали ему приблизиться, ибо боялись, что может он осквернить озеро своими нечистыми объедками.
Всё это ты видел, Кашьяпа. Благодаря своим священным верным деяниям и рождающей благоговение добродетели, послушник Чунда обрёл эту награду: боги приняли его нечистые лохмотья и смыли с них грязь, совершив затем омовение в той же воде. Однако, те же самые боги на пять вёрст встали вокруг озера, чтобы воспрепятствовать воздержнику Добродетельному приблизиться к нему. Услышав об этих событиях, Кашьяпа, кто не станет изучать святую Истину и следовать ей? И боги, и люди склоняют свои головы к ногам святых, оказывают им почитание и совершают подношения. Именно в стремлении к такой святой добродетели, Кашьяпа, и носят монахи лохмотное одеяние.
Монах-лохмотник, Кашьяпа, должен укрепиться в святой практике и не должен беспокоиться. [Видя] своё лохмотное одеяние, он должен порождать мысль о столпе, мысль о Почитаемом в Мирах, мысль об отречении от мира и мысль о несуществовании "я" и "моего". Лишь после такого созерцания должен он облачаться в лохмотное одеяние и соответственно этому смирять свой ум. Поскольку он чист умом, чист он и телом; неверно, что чист он умом потому, что чист телом. Поэтому, Кашьяпа, должен монах очищать свой ум, а не тело своё украшать. Почему? В свете Истины Пробуждённых, благодаря чистоте его ума говорят о монахе, что он вершит чистые деяния.
Если монах-лохмотник, Кашьяпа, может этому научиться, то следует он моими стопами, а также и твоими.
Поскольку ты, Кашьяпа, можешь носить столь грубое одеяние, то находишь ты удовлетворение в исполнении святой практики.
Когда ты прогуливаешься, Кашьяпа, в своей верхней накидке, оставив лоскутную рясу на ложе или сидении, сотни тысяч богов оказывают почитание твоей лоскутной рясе, которая, хотя и служит тому, чтобы прикрывать тело, благоухает праведностью, созерцанием и мудростью. Знай, Кашьяпа, что даже ряса твоя столь высоко ценится и почитается, не говоря уже о тебе самом.
Я отрёкся от престола вселенского владыки, Кашьяпа, и оставил мирскую жизнь ради следования пути. Ранее я носил одеяние из прекраснейшего шёлка и хлопка, но теперь я довольствуюсь тем, что исполняю святую практику. Ради блага других сменил я роскошные одежды на одеяние из лохмотьев, подобранных на могильниках. В будущем монахи, слыша об этом моём деянии, должны следовать моему примеру.
Кашьяпа, раньше у тебя было прекрасное шёлковое с золотом одеяние, и когда я попросил его у тебя, ты отдал. Это из сострадания к тебе, Кашьяпа, принял я твоё одеяние, а не потому что возжелал его или захотел им украсить своё тело.
Есть недобрые монахи, Кашьяпа, которые не следуют ни моим путём, ни твоим. Поглощённые желанием, накапливают они множество монашеских ряс и чаш, припасают еду и питьё, ничего не отдавая, собирают золото, серебро, бирюзу, рис, коров, коз, кур, свиней, ослов, повозки и земледельческие орудия. Они собирают и копят вещи, нужные семьям мирян.
Мудрый может взрастить свои благие достоинства (букв. "увеличить благие дхармы"), даже если ведёт жизнь домохозяина, но глупцу никогда не обрести благих качеств, пусть он даже оставит мирскую жизнь. Как может мирянин взрастить свои благие достоинства? Некоторые монахи, Кашьяпа, облачаются в монашескую рясу (букв. "оборачивают вокруг шеи"), но не совершают деяний, подобающих подвижникам, озабочены множеством мирских вещей и скованы различными узами, а также ищут хорошей пищи и одежды. Когда они облачатся в свои монашеские рясы, верующие миряне, завидев их, приветствуют и оказывают им почет; одаривают их одеждой, едой и питьём, ночлегом и лекарством; приглашают их [к себе], когда те приходят, и провожают, когда те уходят. Верующие миряне, Кашьяпа, способны на такие благие поступки, тогда как эти монахи нет. Почему? Потому что эти монахи ищут многих вещей, которые им не нужны (которые не имеют значения), и ничего не отдают другим.
В будущем, Кашьяпа, будут [однако] монахи, имеющие множество ряс, чаш и прочих вещей. Завидев этих монахов, верующие миряне будут приветствовать их, почитать и восхвалять. Почему? Потому что в те [времена] верующие миряне будут думать: "Монахи получили множество вещей от других людей, и они могут иногда давать кое-что и мне."
Будут [также] монахи, Кашьяпа, которые соблюдают заповеди. Видя зло и пороки мира, они будут без устали взращивать благое и избавлять себя от всех омрачений столь же настоятельно, как если бы спасали голову свою от огня; они будут знать удовлетворение и [лишь] изредка вовлекаться в мирские дела; будут ради своего блага усердно следовать Истине и порвут со всеми, кто привязан к истокам зла. Однако, ни один верующий мирянин не пойдёт повидать этих добродетельных монахов, не станет тесно с ними общаться, приветствовать их, почитать или восхвалять. Почему? Потому что верующие миряне будут [тогда] легкомысленными и поверхностными. Они будут видеть благо только этой жизни, а не будущих. Они будут думать: "Что проку мне от этих добродетельных монахов. Зачем должен я тесно с ними общаться или же приветствовать, почитать и восхвалять их?" Только лишь бедные люди, у которых есть благие корни и которым предначертано почитать [этих монахов] по причине связи в прошлых жизнях, будут тесно общаться с ними, приветствовать, почитать и восхвалять их и считать их духовными наставниками¹⁸.
Два вида людей, Кашьяпа, возрадуются тому, что я сказал [в этой проповеди]. Каковы эти два? Те, кто видят четыре святые истины, и те, кто видят зло и пороки круговорота существования. Есть [ещё] два вида [таких людей]: те, кто стремятся освободиться от четверичных уз, и те, кто желают обрести плоды подвижничества. Есть [ещё] два вида [таких людей]: те, кто глубоко задумываются о воздаянии за деяния, и те, кто желают постичь смысл видов явлений. Сейчас я затворяю врата, Кашьяпа, всем, кто ленив, а именно: тем, кто не ведает ни о деянии, ни о его плодах; тем, кто не наделён благим поведением; те, чья слепота к ошибкам и порокам в будущих жизнях несокрушима, словно алмаз; тем, кто видит блага лишь этой жизни, но не будущих; и тех, у кого нет ни единой мысли о продвижении ко вратам освобождения.
Я сейчас говорю, Кашьяпа, что недобрые монахи не пожелают слушать это учение или сталкиваться с ним, потому что, слыша его объяснение и зная свои [злые] дела, они не поймут его сокровенный смысл, но вместо того будут его поносить, говоря: "Это не то, чему учил Пробуждённый. Это состряпано толкователями или нашёптано бесами"; и они также будут пытаться убедить в этом других. Таким образом эти недобрые монахи будут вредить и осквернять как себя, так и других, и никому не смогут они принести благо."
Тогда Кашьяпа Великий сказал Пробуждённому: "Почитаемый в Мирах, из сострадания столь великого, как у всех пробуждённых [вместе], Татхагата описал в этой проповеди, как те монахи, что посвятили себя следованию [Истине], обретают власть над всеми истинами и явлениями. Почитаемый в Мирах, если живые существа, услышав объяснение этой проповеди, будут верить ей, понимать, читать и повторять её и будут склоняться к следованию истинному Учению, следует знать, что пробуждённые уже приняли их в [число] своих последователей."
Затем Пробуждённый сказал Ананде: "Если живые существа могут принять и хранить эту проповедь, то это потому, что они уже посеяли благие корни в присутствии былых пробуждённых. Теперь, если эти сыны и дочери из доброй семьи пожелают читать и повторять эту проповедь со всесторонним пониманием, чтобы достичь освобождения, они несомненно смогут искоренить все свои омрачения и достичь покоя освобождения с помощью этого учения, будь то они изучают её как члены Общины или же как миряне."
Ананда сказал Пробуждённому: "Почитаемый в Мирах, я желаю хранить эту проповедь. Как должно именовать её и как хранить?"
Пробуждённый сказал Ананде: "Имя этой проповеди: "Выбор Всех Драгоценностей Истины", или "Крепость (букв. "пребывание") в Добром и Благом Поведении", или "Принятие Блюстителей Заповедей в Общину", или "Рассуждение о Нарушителях Заповедей", или "Драгоценные Мосты"¹⁹, или "Собрание Сокровищ", или "Сокровищница", или "Драгоценные Врата Истины"."
После того, как Кашьяпа Великий закончил вопрошать Пробуждённого о "Проповеди Драгоценных Мостов Великой Колесницы", монахи исполнились радости от слушания того, чему учил Пробуждённый, и начали следовать этому с почитанием.