Bandhanamokkha-Jataka.

Словами: "Тех, кто не связан, свяжут, послушавшись глупцов..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал свой рассказ об девушке по имени Чинча – подробнее её историю мы узнаем в "Джатаке о великом лотосе" из Двенадцатой книги. Пока же довольно упомянуть, что Учитель говорил монахам: "О бхиккху, не только ведь ныне девушка Чинча возводит на меня напраслину: она и в прежние времена поступала точно так же". И, поясняя сказанное, Учитель поведал тогда о том, что было в прошлой жизни.
"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва родился сыном домашнего жреца царя; со временем, когда отец умер, бодхисаттва и сам стал царским жрецом.
Как-то раз царь Брахмадатта пообещал своей старшей жене исполнить любое её желание. "Скажи только, чего бы ты хотела, милая", – молвил он. "Моё желание не так уж трудно исполнить, – проговорила царица. – Я хочу лишь, чтобы с этой минуты ты не вожделел ни к одной другой женщине". Сперва царь отказался обещать это, но царица настаивала, и после многократных её просьб он в конце концов уступил и с тех пор никогда не смотрел с вожделением ни на одну из своих шестнадцати тысяч танцовщиц.
Однажды у дальней границы поднялась смута. Отряды, которые там стояли, после двух-трёх стычек со смутьянами прислали в царский дворец донесение, в котором сообщали, что своими силами им не управиться с врагами. Царь захотел сам участвовать в подавлении смуты и собрал огромное войско. Затем он призвал к себе царицу и молвил ей: "Милая, я уезжаю в дальнюю сторону. Мне предстоит много сражений, одержу ли я в них победу или же буду побеждён – неизвестно. Ясно одно: в военные походы женщин не берут, поэтому оставайся здесь". "Нет, государь, – возразила ему царица, – я не останусь здесь одна". Царь принялся её уговаривать, и в конце концов она уступила, сказав: "Ладно, только через каждую йоджану пути посылай ко мне гонца, который справлялся бы о том, плохо ли, хорошо ли мне тут живётся". Царь пообещал царице присылать к ней гонцов. Оставив за себя бодхисаттву, он выступил со своей огромной армией и через каждую йоджану пути отправлял к царице гонца, говоря ему: "Ступай к царице, поведай ей о нашем царском здоровье и узнай у неё, плохо ли, хорошо ли ей живётся".
Каждого прибывшего гонца царица спрашивала: "Зачем тебя царь послал?" "Узнать, хорошо ли тебе или плохо живётся", – отвечал гонец. "Ну, идём со мной, сейчас узнаешь", – говорила царица и побуждала гонца возлечь с ней на ложе. Царь с войском прошёл путь длиной в тридцать две йоджаны и отправил к царице тридцать двух гонцов, и со всеми этими тридцатью двумя царица вела себя так же недостойно. Усмирив смутьянов на дальней границе и возвратив покой своим подданным, царь выступил в обратный путь. Он послал царице ещё тридцать два гонца, с каждым из них, как и прежде, царица предавалась блуду. Наконец, царь со своим победоносным войском остановился на привал уже под самой столицей и направил бодхисаттве приказ навести порядок в городе. Бодхисаттва велел убрать все городские улицы, а затем явился в покой царицы, чтобы навести порядок и во дворце. Прекрасное сложение и красота бодхисаттвы тотчас же пленили царицу, и она стала зазывать его: "Иди ко мне, брахман! Возляг со мною на ложе!" "Нет, – отказался бодхисаттва, – не зови меня к себе на ложе. Я чту государя и боюсь скверны". "Шестьдесят четыре царских слуги, – воскликнула царица, – посягнули на честь своего повелителя и не убоялись скверны! И что тебе честь повелителя и почему ты так страшишься осквернения?" "Государыня, – промолвил бодхисаттва, – даже если все гонцы и впрямь не устояли, я всё равно не лягу с тобой. Я-то ведь хорошо знаю, что мне грозит, и никогда не совершу такого злодеяния!" "Слишком уж ты распускаешь язык, – сказала царица, – если ты не исполнишь моё желание, я прикажу отрубить тебе голову". "Воля твоя, государыня, – молвил бодхисаттва, – пусть я лишусь головы не только в одном этом существовании, но и в сотне тысяч других – я не могу сделать то, чего ты хочешь". "Ну, смотри у меня!" – пригрозила царица.
Отпустив бодхисаттву, она направилась к себе в спальню, расцарапала ногтями всё тело, смазала ляжки маслом и накинула на себя грязное порванное платье, затем, сказавшись больной, позвала прислужниц и велела им сказать царю в ответ на его расспросы, что царица, мол, нездорова. Между тем бодхисаттва успел уже встретиться с царём. Совершив обход города, государь прибыл во дворец и, не видя царицы, стал о ней спрашивать. "Государыня нездорова", – ответили ему. Царь поспешил в спальню, и, нежно погладив царицу по спине, спросил: "Что у тебя за хворь, милая?" Царица промолчала, однако, когда царь повторил свой вопрос в третий раз, она подняла на него глаза и промолвила: "О великий царь, хотя ты ещё жив, таких женщин по заслугам зовут "новомужними"! "Что ты говоришь, милая?" – удивился царь. "Ты оставил за себя жреца, велел ему охранять город, – проговорила царица, – а он, сказав, будто бы ему нужно привести в порядок внутренние покои, пришёл сюда и обратился ко мне с гнусными речами, а когда я отказалась склонить к ним свой слух, набросился на меня, побоями принудил меня уступить его желанию и, натешившись мною, ушёл".
При этих словах царь вспыхнул, словно брошенная в огонь щепотка соли и сахара, и, скрежеща зубами от ярости, выскочил из спальни. Призвав дворцовых стражей, слуг и прислужников, он повелел им: "Ступайте за жрецом. Свяжите, почтенные, жрецу руки за спиной, проведите этого преступника через весь город и отрубите ему голову на лобном месте за городской стеной". Слуги поспешили к жрецу, связали ему руки за спиной и приказали глашатаям под барабанный бой возвестить о предстоящей казни. Бодхисаттва подумал: "Эта развратная царица, несомненно, настроила государя против меня. Придётся мне выпутываться из беды самому". И он сказал стражам: "Эй, почтенные, прежде чем казнить меня, отведите к государю, а потом уж и казните". "Это ещё зачем?" – изумились царские слуги. "А затем, – ответил жрец, – что я состоял у царя на службе и ведаю обо всём содеянном, и затем ещё, что я знаю, где укрыто несметное сокровище. Я радею лишь о благе царского дома. Если вы не дадите мне увидеться с государем, это великое сокровище пропадёт. С вашего дозволения я сперва укажу государю место, где хранится принадлежащее ему богатство, а уж потом вы делайте, что положено!"
Слуги отвели жреца к государю. Увидев его, царь спросил:
"Почему ты, бессовестный брахман, посягнул на мою честь? Почему содеял столь скверное дело?" "О великий государь, – ответил ему жрец, – я происхожу из праведной семьи и в жизни своей не обидел и не убил ни одного живого существа, даже термита или муравья. Никогда не брал ничего, даже травинки, без позволения. Я никогда не подымал глаз своих на чужих жён и не вожделел к ним, я никогда, даже в шутку, не говорил неправды и ни разу не выпил и крохотной капли хмельного. Невиновен я и перед тобой, государь. Эта глупая женщина, объятая вожделением, сама хватала меня за руки, а когда я отказался возлечь с ней на ложе, она, усугубляя свою вину, без стеснения мне пригрозила, а после, прогнав меня, удалилась к себе в спальню. Я и впрямь невиновен, а вот шестьдесят четыре человека, которые прибыли от тебя с посланиями к царице, все – виновны. Призови их всех, государь, и допытайся у каждого, сделал ли он то, к чему склоняла его царица". Царь повелел связать и доставить к нему всех шестьдесят четырёх гонцов. Привели и царицу. "Прелюбодействовала ты с ними или же нет?" – спросил он. "Прелюбодействовала, государь", – призналась царица. Царь велел тогда никому из виновных не развязывать рук и приказал: "Отрубить головы всем шестидесяти четырём!"
И воскликнул тогда бодхисаттва: "О великий государь, нет за ними никакой вины; царица сама принудила их удовлетворить её желание; смилуйся же над ними. И за ней тоже нет никакой вины, ибо женщины, по природе своей, ненасытны в потворстве плотским желаниям; таковы уж они есть. Царица поступала именно так, как и следовало ожидать. Помилуй и её тоже". Подобными речами бодхисаттва сумел переубедить царя и спас от неминуемой казни шестьдесят четыре царских слуги, а также неразумную царицу; кроме того, по его просьбе, государь отвёл им места для поселения. После того, как все эти несчастные люди, избавленные от смерти, были отосланы прочь, бодхисаттва подошёл к царю и сказал: "Вот видишь, великий царь, по наветам глупцов, ослеплённых невежеством, мудрые, никак не заслуживающие пут, оказались со связанными за спиной руками, а по справедливому слову мудрецов освободили других, у которых тоже были связаны руки за спиной. Невежество воистину вяжет узами сансары и тех, кто должен был бы разорвать силки страстей и отринуть привязанность к суетному миру; мудрость же избавляет от этих уз даже тех, кто оказался в силках суетных желании. И, молвив так, бодхисаттва спел царю такую гатху:

Тех, кто не связан, свяжут, послушавшись глупцов,
А связанных развяжут по слону мудрецов.

Наставив так царя в дхамме, Великосущный примолвил: "Я, государь, подвергся всем этим мучениям только потому, что жил в миру. Отныне мирская жизнь не для меня. Поэтому благослови меня, государь, на уход из суетного мира". Получив от паря милостивое благословение, жрец отказался от своих огромных богатств и, покинув свою обливающуюся слезами родню, отринул всё мирское и стал отшельником. Поселясь в Гималаях, он со временем достиг озарения, овладел всеми совершенствами и тем подготовил себя к возрождению в мире Брахмы".
Завершая своё наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку, сказав: "Распутной царицей в ту пору была девушка Чинча, царём – Ананда, домашним же жрецом царя – я сам".