Потом бодхисаттва Кашьяпа обратился к бхагавану и сказал:
– Бхагаван, ты не ешь мяса, а есть мясо поистине не подобающе. И спроси меня кто-нибудь, почему это так, я бы ответил, что те, кто воздерживается от него, обладают восемью превосходными качествами.
– Очень хорошо, – ответил Будда Кашьяпе. Ты хорошо постигаешь мою мысль. Поистине, такое понимание должно быть у бодхисаттв, хранителей моего учения. Сын моего рода, даже шраваки, которые держатся близко ко мне, не должны есть мяса. Даже если верующие люди подают им в качестве милостыни мясо, они должны отпрянуть от него, как отпрянули бы от плоти собственных детей.
Тогда бодхисаттва Кашьяпа спросил Будду:
– Но почему же, о бхагаван и татхагата, ты запрещаешь употреблять мясо?
– Сын моего рода! – ответил Будда. – Поедание мяса разрушает отношение великого сострадания.
– Но в прошлом, о бхагаван, – спросил Кашьяпа, – разве ты не разрешал употребление мяса, которое оказывалось подходящим после трёх проверок?
– Да, – ответил Будда. – Я разрешил употребление мяса, которое признаётся подходящим после трёх проверок, чтобы помочь тем, кто борется с привычкой есть мясо.
– Тогда почему, – спросил Кашьяпа, – ты запретил употребление десяти видов непроверенного мяса и так далее, вплоть до девяти видов проверенного?
– И это я сделал, – сказал Будда, – чтобы помочь моим последователям в преодолении этой привычки. Вкратце, все подобные меры предосторожности я ввёл с одной целью: чтобы употребление мяса прекратилось.
– Но почему, – просил Кашьяпа, – татхагата позволил есть рыбу как полезную пищу?
– Сын моего рода! – ответил Будда. – Никогда я этого не делал! Я характеризовал как полезные различные виды пищи: сахарный тростник, рис, чёрную патоку, рожь, ячмень и так далее; молоко, творог, масло сливочное и растительное и тому подобное. Я также разрешил своим последователям носить разные виды одежды. Но хоть я это и позволил, все их одежды должны быть соответствующего цвета! Как же я мог позволить есть рыбу, просто чтобы удовлетворить желания тех, кто хочет её есть!
– Если бы ты разрешил употребление рыбы, – сказал Кашьяпа, – то тебе было бы бессмысленно рекомендовать пять вкусов, или молоко, простоквашу, пахту, сливочное масло, топлёное масло, кунжутное масло и так далее. Было бы логично тебе запретить их так же, как ты запретил украшения, кожаную обувь, золотые и серебряные сосуды.
Будда сказал:
– Сын моего рода, моё учение не похоже на учение нагих аскетов. Я, татхагата, установил правила [нравственной] дисциплины в соответствии с личными особенностями [учеников]. Поэтому, с особой целью, я действительно дал дозволение есть мясо, которое признаётся допустимым к употреблению после того, как его подвергли трём проверкам. В другом контексте я запретил десять видов мяса. И, опять-таки, для других людей, я сказал, что не подобает есть любое мясо, даже животных, погибших своей смертью. Но я подтверждаю, о Кашьяпа, что впредь всем тем, кто близок ко мне, следует воздерживаться от мяса. Потому что те, кто ест мясо, идут ли они, сидят, стоят, лежат или даже спят, являются источником ужаса для животных, которые их чуют, – так же, как любой пугается запаха льва. Сын мой! Люди, которым не нравится запах чеснока, отворачиваются от тех, кто его ест. Какая нужда в том, чтобы говорить о недостатках такой еды? То же самое с употребляющими мясо. Когда животные чюют запах мясоеда, они ужасаются; они боятся, что их убьют. Любое животное в поле, в реке, или летающее в небе, убегает, думая, что этот человек и есть их враг. Вот почему я не позволяю бодхисаттвам есть мясо. Правда, что они могут делать вид, будто едят мясо, в качестве средства, приводящего существ к освобождению. Но даже если кажется, что они употребляют мясо, это не так. Сын моего рода! Бодхисаттвы воздерживаются даже от чистой пищи, насколько же серьёзен их отказ от мяса!
Сын мой! Случится так, что после того, как я уйду в нирвану, и после того, как арьи (даже те, кто наделён безграничной жизнью благодаря четырём благородным путям) уйдут за пределы печали, святая Дхарма придёт в упадок. От неё не останется ничего, кроме бледной тени. Монахи будут лишь притворятся, что соблюдают [нравственную] дисциплину, а чтение и повторение ими сутр будет поистине поверхностным. Они будут жадными до еды, чтобы поддерживать физическое тело; они будут одеваться в чёрные мрачные одежды. Они будут крайне далеки от благородного поведения. Они будут заботиться о крупном скоте и об овцах. Они будут носить дрова и сено. У них будут длинные волосы и ногти. Всё это придёт, чтобы пройти. Они могут одевать шафранные одежды, ноне будут отличаться от охотников. Они могут быть кроткими и ходить, опустив глаза, но при этом будут скорее подобны кошке, выслеживающей мышь. Они снова и снова будут заявлять, что укротили свои эмоции, но их всё время будут изводить боли и болезни, дремота и загрязнения. Лицемеры, они усвоят внешние обычаи религии, но внутренне окажутся в тисках злости, зависти и желания – и ничем не будут отличаться от тех, кто следует ложным учениям. Они не будут добродетельными, их благочестие будет лишь притворством. Они будут придерживаться ложных взглядов и критиковать истинную Дхарму. Люди, подобные этим, будут искажать принципы [нравственной] дисциплины, установленные татхагатой: учения винаи, учения о пути и плоде совершенной свободы. Они замарают мои учения об избегании невнимательности. Они извратят даже самые глубокие учения и выдумают собственные сутры и правила поведения. Они будут говорить и писать, что татхагата дал им позволение есть мясо, и что таковы слова Будды. Они будут враждовать друг с другом, и каждый станет заявлять, что он – дитя добродетельного Шакьямуни.
О мой сын! Это будет время, когда монахи станут тайком копить зерно и есть рыбу. У них будут изысканные блюда для масла и зонтики из драгоценной материи, они будут носить кожаную обувь. Учения, которые они будут давать царям, сановникам и простым домовладельцам, будут лишь искусством толкования знаков, астрология, ухода за телом. Они будут держать прислугу, женщин и мужчин, пользоваться золотом и серебром,  драгоценными камнями, сапфирами, хрусталём, жемчугом и кораллами; будут носить ожерелья и наслаждаться всевозможными фруктами. Они будут состязаться и развлекать себя живописью и скульптурой. Они будут учить литературе, они будут вспахивать свои поля, выращивать урожай. Они будут накладывать проклятья, готовить лекарства и лечить наговорами. Они будут учить музыке, танцам и пению и всевозможным ремёслам, таким как изготовление благовоний, цветочных гирлянд, плетение корзин. Но тебе следует понимать, что только те, кто оставил подобные бесполезные дела, действительно близки мне.
– Бхагаван, – сказал Кашьяпа, – монахи, монахини и мирские практикующие, – все зависят от благотворителей. Когда они отправляются за подаянием и получают мясо, что им следует делать? Как им его рассматривать?
– Они должны отделить, – ответил Будда, – мясо от остальной еды, которую надо помыть и после этого съесть. Если случилось, что их чаша запятнана тем, что в ней побывало мясо, но не загрязнена дурным запахом или вкусом, то не будет проступком есть из неё. Но если кто-то даёт им много мяса, пусть они его не принимпют. Если мясо перемешалось с их едой, то пусть они не едят её, иначе будет совершён проступок. Если бы я стал объяснять подробно запрет на мясо и все его правила, этому не было бы конца! Но настало время мне уйти за пределы страданий; поэтому я объяснил тебе его только частично.