Sutta pitaka. Aṅguttara nikāya. Navaka nipāta.
Раздел девяти (избранные сутты).

Содержание.

---

4. Mahā-vagga.
IX.34 Ниббанасукха сутта.
Счастье Ниббаны.

Я слышал, что однажды досточтимый Сарипутта жил недалеко от Раджагахи в Бамбуковой роще, Беличьем заповеднике. Там он сказал монахам:
– Это Освобождение приятно, друзья. Это Освобождение приятно.
Когда это было сказано, досточтимый Удайин сказал досточтимому Сарипутте:
– Но мой друг, что приятного там, где ничего не чувствуется?
– Именно это здесь и приятно, мой друг: что ничего не чувствуется. Есть пять составляющих чувственности. Какие именно пять? Формы, сознаваемые с помощью зрения – милые, приятные, очаровательные, привлекательные, вызывающие желание, соблазнительные; звуки... запахи... вкусы... тактильные ощущения, сознаваемые с помощью тела – милые, приятные, очаровательные, привлекательные, вызывающие желание, соблазнительные. Какое бы удовольствие или радость ни возникали на основе этих пяти составляющих чувственности, это чувственное удовольствие.
И при этом монах, – совершенно непривязанный к чувственности, непривязанный к неумелым качествам, – входит и остаётся в первой джхане... Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным с чувственностью, это несчастье для него. Точно так же, как боль возникает как несчастье для здорового человека, точно так же внимание к связанным с чувственностью восприятиям – это несчастье для него. А Благословенный сказал, что любое несчастье – это страдание. Так что с помощью таких умозаключений можно понять, насколько приятно Освобождение.
Далее монах, с остановкой направленного мышления и аналитического мышления, входит и остаётся во второй джхане: восторг и удовольствие, рожденные сосредоточением, объединение сознания, свободным от направленной мысли и анализа, внутренняя уверенность. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным с направленным мышлением, это несчастье для него...
Далее монах, с угасанием восторга, пребывает в беспристрастии, с осознанностью и бдительностью; и испытывает физическое удовольствие. Он входит и остаётся в третьей джхане, и о нём благородные говорят: "В удовольствии живёт тот, кто беспристрастен и осознаёт". Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным с восторгом, это несчастье для него...
Далее монах, с отбрасыванием удовольствия и страдания, – так же, как перед этим исчезли радость и горе, – входит и остаётся в четвёртой джхане: осознанности, очищенной беспристрастием, ни удовольствии, ни страдании. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным с беспристрастием, это несчастье для него...
Далее монах, полностью выйдя за пределы восприятий формы, с исчезновением восприятий сопротивления, и не обращая внимания на восприятия разнообразия, думая: "Бесконечное пространство", входит и пребывает в сфере бесконечности пространства. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным с формой, это несчастье для него...
Далее монах, полностью выйдя за пределы сферы бесконечности пространства, думая: "Бесконечное сознание", входит и пребывает в сфере бесконечности сознания. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным со сферой бесконечности пространства, это несчастье для него...
Далее монах, полностью выйдя за пределы сферы бесконечности сознания, думая: "Ничего нет", входит и пребывает в сфере отсутствия. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным со сферой бесконечности сознания, это несчастье для него...
Далее монах, полностью выйдя за пределы сферы отсутствия, входит и пребывает в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Если, когда он пребывает там, его одолевает внимание к восприятиям, связанным со сферой отсутствия, это несчастье для него. А Благословенный сказал, что любое несчастье – это страдание. Так что с помощью таких умозаключений можно понять, насколько приятно Освобождение.
Далее монах, полностью выйдя за пределы сферы ни восприятия, ни не-восприятия, входит и остается в прекращении восприятия и чувства. И, когда он видит (это) с помощью распознавания, его влечения полностью прекращаются. Так что с помощью таких умозаключений можно понять, насколько приятно Освобождение.




Предположим, что одна горная корова – глупая, неопытная, незнакомая со своим пастбищем, не умеющая бродить по скалистым горам – подумала бы: "Что, если я пойду в направлении, в котором я никогда не ходила, чтобы поесть траву, которой я ещё никогда не ела, попить воду, которую я ещё никогда не пила!". Она подняла бы заднее копыто, не поставив твёрдо переднее, и (в результате) не отправилась бы в направлении, в котором она никогда не ходила, чтобы поесть траву, которой она ещё никогда не ела, попить воду, которую она ещё никогда не пила. А что касается места, где она стояла, когда к ней пришла мысль: "Что, если я пойду в направлении, куда я ещё никогда не ходила ... чтобы попить воду, которой я ещё никогда не пила", она не возвратилась бы туда благополучно. Почему? Потому что она глупая, неопытная горная корова, незнакомая со своим пастбищем, не умеющая бродить по скалистым горам.
Аналогично бывает, что монах – глупый, неопытный, незнакомый со своим пастбищем, не умеющий ... входить и пребывать в первой дхьяне: восторге и удовольствии, рождёнными непривязанностью, сопровождаемыми направленной мыслью и оценкой – не придерживается этой темы, не развивает её, не занимается ей, не закрепляется в ней. К нему приходит мысль: "Что если я, с успокоением направленной мысли и оценки, войду и останусь во второй дхъяне: восторге и удовольствии, рождёнными собранностью, объединении осознания, свободном от направленной мысли и оценки – внутренней уверенности". Он оказывается неспособен ... входить и оставаться во второй дхьяне ... К нему приходит на ум: "Что если я ... войду и останусь в первой дхъяне ... Он оказывается неспособен ... войти и остаться в первой дхьяне. Его называют монахом, который соскользнул и упал с обеих сторон, как горная корова, глупая, неопытная, незнакомая со своим пастбищем, не умеющая бродить по скалистым горам.
Но предположим, что одна горная корова – мудрая, опытная, знакомая со своим пастбищем, умеющая бродить по скалистым горам – подумала бы: "Что, если я пойду в направлении, в котором я никогда не ходила, чтобы поесть траву, которой я ещё никогда не ела, попить воду, которую я ещё никогда не пила!". Она подняла бы заднее копыто, обязательно сначала поставив твёрдо переднее, и (в результате) отправилась бы в направлении, в котором она никогда не ходила, чтобы поесть траву, которой она ещё никогда не ела, попить воду, которую она ещё никогда не пила. А что касается места, где она стояла, когда к ней пришла мысль: "Что, если я пойду в направлении, куда я ещё никогда не ходила ... чтобы попить воду, которой я ещё никогда не пила", она возвратилась бы туда благополучно. Почему? Потому что она мудрая, опытная горная корова, знакомая со своим пастбищем, умеющая бродить по скалистым горам.
Аналогично бывает, что монах – мудрый, опытный, знакомый со своим пастбищем, умеющий ... входить и пребывать в первой дхьяне ... придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, и прочно закрепляется в ней. К нему приходит мысль: "Что, если я ... войду и останусь во второй дхъяне ..." Не перескакивая ко второй дхъяне, он – с успокоением направленной мысли и оценки – входит и остаётся во второй дхьяне. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, и прочно закрепляется в ней. К нему приходит мысль: "Что, если я ... войду и останусь в третьей дхъяне" ... Не перескакивая к третьей дхъяне, он ... входит и остаётся в третьей дхьяне. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, и прочно закрепляется в ней. К нему приходит мысль: "Что, если я ... войду и останусь в четвёртой дхьяне" ... Не перескакивая к четвёртой дхъяне, он ... входит и остаётся в четвёртой дхьяне. Он придерживается этой темы, развивает это, занимается ей, и прочно закрепляется в ней.
К нему приходит мысль: "Что, если я, полностью выйдя за пределы восприятий (физической) формы, с исчезновением восприятий сопротивления, и не обращая внимания на восприятия разнообразия, думая: "Бесконечное пространство", войду и останусь в сфере бесконечности пространства". Не перескакивая в сферу бесконечности пространства, он ... входит и остаётся в сфере бесконечности пространства. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, прочно закрепляется в ней.
К нему приходит мысль: "Что, если я, полностью выйдя за пределы сферы бесконечности пространства, думая: "Бесконечное сознание", войду и останусь в сфере бесконечности сознания". Не перескакивая в сферу бесконечности сознания, он ... входит и остаётся в сфере бесконечности сознания. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, прочно закрепляется в ней.
К нему приходит мысль: "Что, если я, полностью выйдя за пределы сферы бесконечности сознания, думая: "Ничего нет", войду и останусь в сфере несуществования". Не перескакивая в сферу несуществования, он ... входит и остаётся в сфере несуществования. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, прочно закрепляется в ней.
К нему приходит мысль: "Что, если я, полностью выйдя за пределы сферы несуществования, войду и останусь в сфере ни восприятия, ни отсутствия восприятия". Не перескакивая в сферу ни восприятия, ни не-восприятия, он ... входит и остаётся в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Он придерживается этой темы, развивает её, занимается ей, прочно закрепляется в ней.
К нему приходит мысль: "Что, если я, полностью выйдя за пределы сферы ни восприятия, ни не-восприятия, войду и останусь в прекращении восприятия и чувствования". Не перескакивая к прекращению восприятия и чувствования, он ... входит и остаётся в прекращении восприятия и чувствования.
Когда монах вступает в это знание и проходит через него, его ум становится пластичным и податливым. С пластичным, податливым умом, хорошо развивается безграничное сосредоточение. С хорошо развитым, безграничным сосредоточением, на какое бы из шести высших знаний он ни обратил свой ум, чтобы узнать и осознать их, он может засвидетельствовать их сам при каждой удобной возможности.
Если он хочет, он владеет сверхъестественными способностями. Бывши одним, он становится многими; бывши многими, он становится одним. Он появляется. Он исчезает. Он беспрепятственно проходит через стены, валы и горы, как будто через пространство. Он ныряет и выныривает из земли, как будто это вода. Он ходит по воде, не погружаясь, как будто это суша. Сидя скрестив ноги, он летает по воздуху, как крылатая птица. Своей рукой он касается и гладит даже солнце и луну, так он силён и могуществен. Своим телом он осуществляет воздействие даже вплоть до миров Брахмы. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.
Если он хочет, он слышит – с помощью божественного слуха, очищенного и превосходящего человеческий, – оба вида звуков: божественные и человеческие, будь то близко или далеко. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.
Если он хочет, он знает сознание других существ, других людей, охватив его своим сознанием. Он распознаёт ум со страстью как ум со страстью, и ум без страсти как ум без страсти. Он распознаёт ум с отвращением как ум с отвращением, и ум без отвращения как ум без отвращения. Он распознаёт ум с заблуждением как ум с заблуждением, и ум без заблуждения как ум без заблуждения. Он распознаёт сдержанный ум как сдержанный ум, и разбросанный ум как разбросанный ум. Он распознаёт расширенный ум как расширенный ум, и нерасширенный ум как нерасширенный ум. Он распознаёт несовершенный ум как несовершенный ум, и совершенный ум как совершенный ум. Он распознаёт сосредоточенный ум как сосредоточенный ум, и несосредоточенный ум как несосредоточенный ум. Он распознаёт освобождённый ум как освобождённый ум, и неосвобождённый ум как неосвобождённый ум. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.
Если он хочет, он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни (букв. предыдущие дома), то есть одно рождение, два рождения, три рождения, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, много эр сужения вселенной, много эр расширения вселенной, много эр сужения и расширения вселенной, (вспоминая): "Там у меня было такое-то имя, я принадлежал к такому-то роду, имел такую-то внешность. Такой-то была моя еда, таким-то мой опыт удовольствия и боли, таким-то конец моей жизни. Перейдя из этого состояния, я снова возник там-то. Там тоже у меня было такое-то имя, я принадлежал к такому-то роду, имел такую-то внешность. Такой-то была моя еда, таим-то мой опыт удовольствия и боли, таким-то конец моей жизни. Перейдя из этого состояния, я снова возник там-то." Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в их видах и подробностях. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.
Если он хочет, он видит – с помощью божественного зрения, очищенного и превосходящего человеческое, – как существа умирают и возрождаются, и он распознает, как они бывают низшими и высшими, прекрасными и уродливыми, счастливыми и несчастными в соответствии с их кармой: "Эти существа, – которые были наделены плохим поведением тела, речи и ума, которые оскорбляли благородных личностей, придерживались неверных взглядов и предпринимали действия под влиянием неверных взглядов, – с разрушением тела, после смерти, возродились в сфере обездоленности, с плохой участью, в нижних мирах, в аду. Но те существа, – которые были наделены хорошим поведением тела, речи и ума, которые не оскорбляли благородных личностей, которые придерживались верных взглядов и предпринимали действия под влиянием верных взглядов, – с разрушением тела, после смерти, возродились с хорошей участью, в небесном мире". Так – с помощью божественного зрения, очищенного и превосходящего человеческое, – он видит, как существа умирают и возрождаются, и он распознает, как они бывают низшими и высшими, прекрасными и уродливыми, счастливыми и несчастными в соответствии с их кармой. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.
Если он хочет, то через прекращение умственных пороков, он остается в беспорочной свободе сознания и свободе распознавания, узнав и проявив их для себя прямо здесь и сейчас. Он может пережить это на собственном опыте, как только есть такая возможность.




Я говорю вам, прекращение влечений основывается на первой джхане... второй джхане... третьей... четвёртой... сфере бесконечности пространства... сфере бесконечности сознания... сфере отсутствия. Я говорю вам, прекращение влечений основывается на сфере ни восприятия, ни не-восприятия.
"Я говорю вам, прекращение влечений основывается на первой джхане". Так было сказано. По отношению к чему это было сказано? При этом, о монахи, монах, – уединившись таким образом от чувственных желаний, уединившись от неумелых умственных качеств, – входит и пребывает в первой джхане: в восторге и счастье, рождённых уединением, сопровождаемых рассуждением и изучением. Он рассматривает любые происходящие в ней явления, связанные с формой, чувством, восприятиями, конструкциями, и сознанием, как непостоянные, приносящие страдание, как болезнь, бедствие, стрелу, как болезненные, как несчастье, как чуждые, как разрушение, как пустые, как безличные. Он отвлекает свой ум от этих явлений, и тогда направляет свой ум на бессмертный элемент: "Это покой, это совершенство – демонтаж всех конструкций; отказ от всего приобретённого; прекращение пристрастия; бесстрастие; прекращение; Освобождение".
Представьте, что лучник или ученик лучника тренируется на соломенном чучеле или груде глины, чтобы вскоре научиться стрелять на далёкое расстояние, быстро и точно выпускать одну стрелу за другой, и пробивать большие предметы. Аналогично монах... входит и остаётся в первой джхане: восторг и счастье, рождённые уединением, сопровождаемые рассуждением и изучением. Он рассматривает любые происходящие в ней явления, связанные с формой, чувством, восприятиями, конструкциями, и сознанием, как непостоянные, приносящие страдание, как болезнь, бедствие, стрелу, как болезненные, как несчастье, как чуждые, как разрушение, как пустые, как безличные. Он отвлекает свой ум от этих явлений, и тогда направляет свой ум на бессмертный элемент: "Это покой, это совершенство – демонтаж всех конструкций; отказ от всего приобретённого; прекращение пристрастия; бесстрастие; прекращение; Освобождение".
Оставаясь там же, он достигает прекращения влечений. А если нет, то благодаря пристрастию и восхищению к этому элементу и полному искоренению первых пяти оков¹ – он переродится [в "чистых землях"], чтобы там полностью освободиться, больше не возвращаясь из того мира.
"Я говорю вам, прекращение влечений основывается на первой джхане". Так было сказано, и вот по отношению к чему это было сказано.
(Аналогично с остальными уровнями дхьяны вплоть до сферы отсутствия (акинча).
До этой сферы доходят достижения восприятия, то есть до этой сферы доходит проникающее познание. Что касается следующих двух сфер, – достижение сферы ни восприятия, ни не-восприятия, и достижение прекращения чувства и восприятия, – я говорю вам, что их должны правильно объяснять медитирующие монахи, искусные в достижении, искусные в достижении и выходе, которые достигали и выходили из этих сфер.