На главную страницу В начало раздела Назад

На главную страницу В начало раздела Назад
Джатака-мала.
XXXI. Джатака о Сутасоме.
Арья Шура. Перевод с санскрита А. Баранникова, О. Волковой.  Изд. 2-е, доп. 2000г.

Общенье с добродетельными, так иль иначе достигнутое, сулит спасение; зная это, стремящемуся к спасению следует искать опоры в добрых людях. Вот как об этом назидательно поветствуется.
Будучи ещё бодхисаттвой, Владыка принял рождение в знаменитом царском роде Кауравья, известном своею славою и знатностью и благодаря своей глубокой привязанности к добродетелям пользовавшемся искреннейшей любовью своих подданных. Его величие заставило гордых соседей склониться перед ним. Своему сыну, украшенному венцом лучей сотен добродетелей, приятному для глаз, как С
ома1, отец дал имя Сутасома. Подобно месяцу в светлой половине, ежедневно возрастала его красота и прелесть; с течением времени достигнув совершенного знания в области Вед с Ангами и Упаведами, сделав большие успехи в светских науках и искусствах, с их добавлениями, он сделался предметом глубокого уважения и любви народа. Вследствие своей всегдашней готовности оказать надлежащую поддержку, всё возраставшего почтения и самоотверженной охраны народа он сделался как бы родственником добродетелей.

1. Прекраснейшее поведенье, учёность, щедрость, состраданье, самообладанье и подвигов сиянье, кротость, мудрость, стойкость и смиренье, а также скромность и стыдливость, разум, красота и слава, учтивость, проницательность и сила, чистота –
2. Подобные разнообразные, прекраснейшие добродетели, как бы украшенные юностью его и чистотой и благородством привлекавшие сердца, как калы2 в месяце, в нём обитали.

И царь, видя его полную способность управлять народом, его великую и благую природу, возложил на него великолепие сана наследника престола.

3. И из любви к науке ему в высокой степени приятны были все изречения прекрасные, закону посвящённые, и воздавал он почести высокие тому, кто с изреченьями прекрасными к нему являлся.

И вот однажды Великосущный объезжал пригородные парки, которые были особенно приятны благодаря прелести разукрашенных могуществом весны побегов и чарующим улыбкам распускающихся цветов. Свежая трава, как ковром, повсюду устилала землю; пруды с синей прозрачной водой были устланы лепестками белых и голубых лотосов; воздух наполняло жужжание роев пчёл, ползавших по цветам; резвились стаи кукушек и павлинов; дул нежноароматный прохладный и приятный ветерок, и душу осеняла радость. Окружённый не особенно большим отрядом войска, он заехал для игр в один парк.

4. Он в том саду, самцов-кукушек криками наполненном, украшенном чудесными беседками, бродил с любимыми подругами своими, как добродетельный в Нандане, среди склонившихся под тяжестью цветов прекраснейших деревьев.
5. И наслаждался там он пеньем мелодичным, сопровождаемым игрой на музыкальных инструментах и пляскою искусною с призывами и милыми игривыми движеньями от опьянения весёлостью блиставших женщин, а также и чарующего леса красотой.

Когда он находился там, к нему пришёл некий брахман, славившийся своими прекрасными изречениями. После того как ему был оказан учтивый приём, он уселся и погрузился в созерцание дивной красоты царевича. И вот Великосущный, хотя он по своей юности наслаждался различными играми, выпавшими ему на долю, тем не менее по прибытии брахмана в силу своих великих заслуг почувствовал к нему глубокое уважение; но не успел ещё брахман насладиться плодами своего прихода, заключавшимися в чтении прекраснейших изречений, внезапно поднялся страшный шум, заглушивший звуки пения и музыки, убивший радость, рождённую увлечением игрой, породивший страх и отчаяние среди женщин.
Услышав его, царь ласково велел стражам гарема: "Узнайте, что это такое". И стражи, со страхом, отчаянием и печалью на лицах в смущении поспешно прибежав к нему, сказали: "Это, государь, пожиратель людей Калмашапада, сын Судасы, подобный самой смерти; по своей привычке губить сотни людей он более жесток, чем ракшаса; нечеловеческой силы, мужества и дерзости, подобный ракшасу по своему страшному, наводящему ужас виду, он – воплощение ужаса, и он приближается сюда. Рассеяно наше войско; его стойкость пожрал страх, расстроены ряды колесниц, всадников, слонов; смешались войны. Поэтому пусть будет готов государь к сопротивлению или же примет решение, подходящее для данного времени". И Сутасома, хотя и знал всё сам, сказал им: "Да кто же тот, кого вы называете сыном Судасы?" Те ответили ему:
"Разве не известно государю, что был царь по имени Судаса. Отправившись в лесную чащу, он соединился там со львицей, и эта львица забеременела, а через некоторое время родила мальчика. Пойманный лесниками, мальчик этот был приведён к Судасе. "Бездетен я", – подумал Судаса и воспитал его. Когда же отец ушёл во град б
огов3, его царство унаследовал этот юноша. Благодаря порокам матери он чувствовал склонность к мясу. "Это мясо имеет лучший вкус, чем то", – подумал он, попробовав человеческого мяса и, убивая в большом количестве своих же горожан, стал пожирать их. И горожане собрались убить его. Испуганный сын Судасы обещал демонам, пожирающим приношения из человеческого мяса и крови: "Если я избавлюсь от этой опасности, я принесу в жертву демонам сто царевичей". И он избежал опасности. Много уже царевичей было похищено им, и теперь они пришёл похитить и государя. Ты всё услышал, государь, воля твоя".
И бодхисаттва, знавший об извращённом, греховном поведении сына Судасы, из сострадания ещё прежде пожелавший в своём сердце уничтожить извращённость его поведения, то с радостью, словно приятную новость, выслушал известие о прибытии сына Судасы. Он сказал приблизительно так:

6. "Лишившийся престола из страсти к человеческому мясу и, словно пьяный, неспособный владеть собой, отпавший от закона своего, заслуги уничтоживший и славу, пришёл он в состояние, достойное лишь сожаленья.
7. Возможность есть ли здесь для примененья моих сил, иль только для боязни и смятения перед подобным человеком? Я уничтожу его греховность злую без напряжения, смятения и силы.
8. Даже если бы он ушёл, и то достоин был бы сожаленья моего, но он ведь сам пришёл в мои владенья. Мне подобает гостя надлежащим образом почтить. Ведь так все добрые относятся к гостям!

Посему каждый из вас пусть исполняет свои обычные обязанности".
Повелев так стражам гарема и прежде всего успокоив своих телохранительниц – юных женщин, которые с широко раскрытыми от отчаяния глазами, заикаясь от волнения, приготовились преградить дорогу врагам, он направился туда, откуда нёсся этот страшный шум. Между тем сын Судасы, грязные одежды которого, не стянутые поясом, развевались во все стороны; с повязкой из мочалы на голове, с пыльными и грязными, спутанными волосами, обросший бородой, густо покрывавшей его лицо, словно тьмою; со страшными глазами, вращавшимися от гнева и ярости, с высоко поднятым мечом и щитом преследовал бежавшее войско царя. Увидев сына Судасы, царь бесстрашно и спокой сказал: "Послушай, вот я – Сутасома! Вернись сюда! К чему заниматься подобным избиением несчастных людей?" Эти слова вызова задели гордость сына Судасы, и он, как лев, повернулся к нему. Увидев бодхисаттву, одного и безоружного, с естественной приветливостью во всём виде, он закричал: "Тебя-то я и ищу!" – и, недолго думая, внезапно в ярости стремительно бросился к нему и, подняв его на плечи, убежал с ним. Бодхисаттва же, понимая, что сердце его было возбуждено яростью и гордостью, дух же был исполнен смятения, а вследствие бегства царского войска в нём поднималась радость и тщеславие, подумал: "Теперь не время наставлять его", – и остался хладнокровно спокойным. А сын Судасы, добившись такой великой ценности, и словно получив желанное, с великой радостью в сердце вступил в своё недоступное жилище.

9. Ужасная земля, покрытая людей убитых трупами и кровью орошённая, зловещими шакалов криками как будто людям злобно угрожала;
10. Деревья, покрывавшие ту землю, зловещее прибежище ворон и коршунов, от дыма погребальных множества костров поблекли; их листья пожелтели; злые духи, привидения там исполняли отвратительные пляски; и издали то место страшным представлялось путника глазам, от ужаса застывшим.

Опустив на землю бодхисаттву, необычайная красота которого приковала его взор, и упорно смотря на него, сын Судасы стал отдыхать. А у бодхисаттвы, когда он вспомнил брахмана, который пришёл к нему с приношением прекрасных изречений и не был надлежащим образом почтён и ожидал его возвращения в увеселительный сад с надеждою в сердце, явилась мысль:
"О горе!

11. Прекрасных изречений приношенье ароматное неся, с надеждой издалека он пришёл; что ж будет делать брахман тот, услышав, что похитили меня.
12. Надежд разрушенных огнём охвачена его душа, ещё острей его усталость от отчаяния. Вздыхать он будет, сожалея обо мне, или своей судьбе упрёки посылать".

При этих мыслях у Великосущного, сердце которого горело такой мукой, от великого сострадания выступила слёзы. И сын Судасы, увидев слёзы в глазах бодхисаттвы, разразившись смехом, сказал:
"О, не нужно этого!

13. Ты мудр и добродетелями славен! Но, во власть мою попав, ты слёзы проливаешь!

Действительно, прекрасно говорится:

14. В несчастиях бесплодна мудрость, в скорби учёность бесполезна. И нет такого существа, что дрожало бы, коль бьют его!

Поэтому скажи мне правду:

15. О жизни ли приятной, о богатстве, средстве к наслажденьям, иль о родных, о сане царском сожалея, чадолюбивого ль отца, или в слезах заплаканные лица детей ты вспомнил, что из глаз твоих так полились обильно слёзы?"

Бодхисаттва сказал:

16. "О, не о жизни, родителях иль детях, не о родных, не о супруге и не о наслаждениях царской власти я вспомнил, что выступили слёзы у меня. Надежд исполненный, с прекраснейшими изречениями ко мне пришедший брахман, услышав, что похищен я, отчаянья огнём горит, наверно! Вот это вспомнил я, и слёзы оросили очи.
17. Поэтому ты отпустить меня благоволи, чтобы я сердце брахмана, крушением надежд смятённое, почтения водой обрызгав, оживил и выпил бы его прекрасных изречений мёд.
18. И, уплатив таким путём долг брахману, вернусь, чтоб и тебе не оставаться должным. Увижу я, как вспыхнут радостью нетерпеливо ждущие глаза твои при возвращении моём.
19. "Для бегства то предлог!" – ты этим подозреньем не омрачай души своей. Путь мне подобных, государь, отличен от пути, каким другие люди ходят!"

Сын Судасы сказал:

20. "Никак нельзя поверить в то, что ты с такой уверенностью произносишь, заслуживающим внимания. Кто ж, невредимым убежав из пасти смерти, к ней добровольно снова бы явился?
21. Какая может быть тому причина, чтобы ты, страх смерти трудноодолимый оставив позади и наслаждаясь безопасностью в своём прекраснейшем дворце, ко мне опять явиться захотел?"

Бодхисаттва сказал:

"Как это? Разве ты не понимаешь очень важной причины для моего возвращения? Разве не дал я обещанья, что вернусь? Поэтому ты перестань подозревать, приравнивая меня к лжецам! Я ведь Сутасома!

22. Правда, бывает, что из жадности или из страха смерти люди правду, как будто бы солому, оставляют; для добродетельных же правда есть имение и жизнь, поэтому и в злой беде они её не покидают.
23. Ни жизнь, ни наслаждения земные от бедствий не спасут тех, кто от правды удалился. Так кто бы захотел оставить правду ради них? Она сама ведь воплощение хвалений, славы, наслаждений!
24. Кого все видят на погибельном пути, в ком сильного стремления к прекрасному не видно, того благое поведение доверия не вызывает; но что во мне заметил ты, что подозрение своё направил даже на меня?
25. Когда бы страх был пред тобою у меня, или стремленье к наслаждениям, иль состраданья не было бы в сердце, то на тебя, известного жестокостью, с высокоподнятым оружьем и щитом пошёл бы я, гордясь отвагою своей.
26. С тобой знакомство это ведь могло бы даже быть желанным для меня. Тому дважды рождённому награду за труды воздав, приду я снова сам к тебе. Ведь мне подобные не произносят слов неправды!"

Тогда сын Судасы, раздражённый этой речью бодхисаттвы и считая её притворной, подумал: "Прекрасно! Он так хвалится своею правдивостью и справедливостью! Ну, так я проверю его привязанность к правде и любовь к справедливости! Чем, собственно, грозит мне его утрата? Ведь у меня есть уже целая сотня царевичей, которыми я овладел великой силой своей десницы, их я и принесу, как хотел, в жертву демонам". Так подумав, он сказал бодхисаттве:
"Хорошо, иди! Посмотрим, какова твоя верность обещаниям и твоя справедливость!

27. Иди и, брахмана того желание исполнив, скорее возвращайся! Тем временем костёр здесь погребальный я приготовлю для тебя!"

И бодхисаттва, промолвив: "Слушаю", – отправился в свой дом, где его радостно приветствовали домочадцы. Позвав того брахмана, он выслушал от него четыре гатхи. Выслушав его и умилённый до глубины души прекрасными изречениями, Великосущный, исполненный радости, выразил ему сначала приятными словами почтение и, оценив каждую гатху в тысячу золотых, вознаградил затем брахмана желанным богатством. Его отец, имея в виду удержать его от неуместной расточительности, воспользовавшись представившимся случаем, ласково сказал ему так:
"Милый, в выражении почтения за прекрасные изречения ты должен всё же знать меру; ведь тебе нужно поддерживать большой двор, а от богатства казны зависит и блеск царя.
Поэтому я скажу тебе:

28. Одною сотнею почтить прекрасные те изречения в полной мере можно, и больше этого давать не подобает; у слишком щедрого надолго ли сияния Куберы станет, хотя б он был богат, как сам Кубера?
29. Действительное и наилучшее здесь средство есть – богатство, ведь без него приятного никак нельзя достичь! Ведь на царя богиня счастья, как блудница, и не взглянет даже, коль не полна его казна!

Бодхисаттва сказал:

30. "О, если бы установить возможно было цену, о государь, прекрасных изречений, то ясно, что тобой указанным путём я не пошёл бы: за них в награду всё царство даже дал бы я своё!
31. Ведь слушая их, сердце спокойствие, стремление к спасенью и твёрдость обретает, а разум, всё возрастая, от тьмы освобождается: их покупать не должно ль даже и ценою своей плоти?
32. Священное писание – светильник, что ослепленья тьму один рассеять может; то наилучшее богатство, которое и воры не похитят! То меч, чтоб ослепленье – нашего врага – пронзить, наставник в жизни и советник наилучший!
33. Даже в беду попавшего друг неизменный; против недуга скорби безболезненное средство; это – полки могучие, стирающие в порошок полки пороков, и лучший кладезь славы и блаженства.
34. А красноречие при встречах с праведными – дар чудесный: оно в собраниях учёных примиряет; как солнце, свет оно бросает в спорах; соперников высокомерие и славу посрамляет.
35. Необразованные даже люди приходят в восхищенье и подтверждают превосходство красноречия сияньем глаз и лиц довольных, с одобреньем хлопая в ладоши.
36. Для чётких доводов искусно взятые примеры из книг священных или из трактатов оно нам позволяет приводить. Изысканностью, нежностью, очарованьем оно сравниться может лишь с неувядающей гирляндой.
37. Оно сияет блеском лампы совершенной, благодаря ему растёт победоносно слава. И вот основа красноречия такого – благое знание, священных текстов примененье – открывает путь к желанной цели.
38. Их слушая, на путь трёх целей, свободный от мешающих пороков, вступают люди и, следуя в своих поступках священным текстам, легко пересекают поток рождений труднопроходимый.
39. Известных за многие достоинства, полученных как дар желанный, как мне не почитать священных текстов? С другой же стороны, как твой приказ нарушить?
40. Поэтому вернусь-ка я к сыну Судасы, не надо мне тревог о царской власти и тех, которые навлечь могу я, пойдя путём греховным, если бы нарушил обещание вернуться".

Тогда отец, придя в волнение из-за любви к нему, озабоченно сказал ему:
"Сын мой, я ведь говорил так, только желая тебе блага. Поэтому ты не должен предаваться обидам. Пусть враги твои попадаются в руки сыну Судасы! Ну, конечно, ты пообещал прийти к нему, поэтому ты, желая быть честным, хочешь выполнить своё обещание. А я всё же не разрешу тебе этого. Нет никакого греха в том, что человек вступает на путь неправды, если он делает это ради спасения собственной жизни или ради старших – такое правило есть в Ведах. Зачем же тебе надо стараться от него отказываться? Люди, опытные в житейской мудрости, называют такую преданность праведности, явно враждебную материальным интересам и удовольствиям, порочным правлением и дурным обычаем царей. Поэтому перестань настаивать, терзая моё сердце и пренебрегая своими личными интересами. Но ведь ты, мой дорогой, считая это позорным и противоречащим праведности и не привыкнув отказываться от своего обещания, не решишься на это. Если даже и так, то у меня есть наготове армия из слонов, конницы, колесницы и пехоты, рвущаяся в бой ради твоего спасения. Это преданное нам превосходное войско, устрашающее, как неистовый поток воды, состоит из войнов, умело владеющих оружием и не раз отличавшихся в битвах. И вот с этой армией отправляйся к нему и или покори его, или предай смерти. Таким образом, и обещание твоё пустым не останется, и себя спасёшь".
Бодхисаттва сказал:
"Я не хочу, о царь, обещать одно, а делать другое; или же нападать на такого рода заслуживающих жалости людей, увязших в болоте дурных привычек и катящихся в ад, которых я считаю моими друзьями, так как они лишились своих родных и чьего-либо покровительства. Более того:

41. Ведь этот людоед по отношению ко мне на редкость благородно поступил: он отпустил меня, хотя я был в его руках, поверив только слову моему.
42. И я, отец, благодаря ему узнал эти прекрасные реченья. Он сделал мне добро и потому особенно достоин состраданья.

И пусть царь не опасается чрезмерно за меня. Разве он в силах причинить вред, если я сам вернулся к нему?"
Таким образом он убедил своего отца. Отклонив просьбы друзей и верной армии, жаждавших удержать его, Великосущный один, без страха и уныния, хранивший верность правде, пришёл в жилище сына Судасы, намереваясь ради блага людей смягчить его нрав. Сын Судасы ещё издали увидел Великосущного и пришёл в чрезвычайное изумление, причём ещё больше возросли его уважение и приязнь. Хотя его ум был осквернён жестокостью, усилившейся от долгого её проявления, он задумался:

43. "Ведь это чудо из чудес, невиданное из невиданного, сверхчеловеческая, сверхбожественная, царя возвышенная верность слову!
44. Ко мне, чей нрав, как смерть, свиреп, вернулся сам он, страх и трепет подавив. Вот это стойкость! Слава слову верному!
45. Недаром слава далеко идёт о верности его своим словам, ведь ради верности решил расстаться он и с жизнью, и с саном царским".

Меж тем бодхисаттва подошёл к нему, поражённому в самое сердце изумлением и уважением, и сказал:

46. "Обрёл сокровище прекрасных изречений, достойного почтил я, и в сердце радость снизошла благодаря тебе. И вот я здесь, съешь, как желал, меня или для жертвоприношения используй".

Сын Судасы сказал:

47. "Съесть тебя я не спешу, тем более что дымом костёр окутан погребальный, а мясо, лишь без дыма приготовленное, вкусно. Поэтому давай послушаем твои прекрасные реченья".

Бодхисаттва сказал:

"Что пользы для тебя, дошедшего до такого состояния, в прекрасных речениях?

48. Безжалостный к подданным, желудка ради ты подобный образ жизни принял. А эти строфы прославляют праведность, и праведность не уживается с несправедливостью.
49. Для тебя, жизнь отвратительную ракшасов ведущего, оставившего благородных путь, нет веры и откуда праведность? Зачем тебе святые тексты?"

Тогда сын Судасы, раздражённый этим презрением, сказал:
"Ну нет, не говори так!

50. Ты назови такого мне царя, который бы, лук натянув, не убивал лесных животных в своём саду для игр. Если подобно им для поддержанья жизни людей я убиваю, так говорят уже, что я – неправедный, но не они – живых существ убийцы!"

Бодхисаттва сказал:

51. "Нет, никогда не были праведными те, чьи стрелы направлены в животных, испуганно бегущих. Но пожиратели людей заслуживают порицанья большего. Высокий род людей как пища ведь служить не должен".

Тогда, хотя бодхисаттва поучал очень резкими словами, обаяние исходившего от него дружелюбия покорило жестокий нрав сына Судасы, и он, спокойно приняв эти слова, улыбаясь, сказал:
"Послушай, Сутасома!

52. Ты, мной отпущенный, придя в свой дом, прекрасный пышным блеском царского величия, ко мне вернулся. Так не большой же ты знаток житейской мудрости!"

Бодхисаттва ответил:
"Наоборот, я очень опытен в житейской мудрости, и поэтому я не хочу прибегать к ней.

53. Что в опытности той, которая, когда её пускают в ход, не к достиженью счастия ведёт, а к полному от праведности отпаденью!

Чего уж болше:

54. Кто постоянно следует путём житейской мудрости, тот после смерти в несчастье попадает. Поэтому, покинув извороты мудрости житейской и верность слову соблюдая, к тебе вернулся я.
55. Так вот именно я, который ложь оставив, правдой наслаждался, и есть знаток житейской мудрости. Не назовут ведь знающие судьи тот поступок мудрым, который слава добрая, довольство, польза не сопровождают".

Сын Судасы сказал:

56. "Оставив дорогую жизнь, родных в слезах и удовольствия, дарованные царским саном, какую пользу из правдивости ты собираешься извлечь, что ради слова соблюдения вернулся?"

Бодхисаттва ответил:
"Много добродетелей основано на правдивости. Выслушай коротко об этом.

57. Правдивость превосходит красотой цветов гирлянды, а сладостью все яства, а также подвиги аскетов и полные трудов к святым местам паломничества благодаря тому, что без труда заслуги добродетельные накопляются.
58. Правдивость, средь людей способствуя распространенью доброй славы, ей открывает путь к проникновению в три мира. Она врата в обитель небожителей и мост через трясину перевоплощений".

Тогда сын Судасы, воскликнув: "Прекрасно! Правильно!" – и поклонившись, сказал, глядя на него с удивлением:

59. "Попавшие под власть мою другие люди, в отчаянье придя, от страха мужество теряют, отчаяньем проникшись. Тебя же доблестная стойкость не оставила; не вижу я в тебе, о царь, пред смертью страха".

Бодхисаттва ответил:

60. "Если нельзя чего-то избежать даже усилием большим, к чему тогда трусливый страх, негодный как защита?

И всё же трусливы люди, хотя знают удел всего живущего:

61. Ведь оттого, что связь со злом людей терзает, что для деяний чистых они не напрягают сил; страшась, предчувствуют страдания в том мире, их расслабляет страх пред неизбежной смертью.
62. Но я не помню, чтобы сделал я что-либо, из-за чего терзался бы мой ум; впитал в себя я чистые деянья. Кто, праведность храня, бояться станет смерти?
63. Не помню я просителей, которые не принесли бы удовольствие себе и мне. Кто, радость в щедрости найдя и праведность храня, бояться станет смерти?
64. И сколько бы ни вспоминал, не помню, чтобы хоть в мыслях сделал шаг я в сторону греха. Так если путь мне в небеса расчищен, зачем я стану страх испытывать пред смертью?
65. Брахманам, родственникам и друзьям, тем, кто зависит от меня, народу бедному и украшения обителей – отшельникам я щедро раздарил огромное богатство, давая по заслугам; для каждого я сделал то, что для него и было нужно.
66. Я выстроил великолепных сотни храмов, для бедняков приюты, обители, для игр площадки, залы для собраний, водоёмы. И у меня, таким путём достигшего удовлетворенья, нет страха смерти. Так в жертву принеси меня иль съешь!"

Слушая эти слова, сын Судасы со слезами умиления на глазах, с поднявшимися волосками на теле, забывший мрачность своего злого характера, почтительно глядя на бодхисаттву, сказал:
"Пусть прекратится зло!

67. Пусть тот проглотит сам яд халахалу4 или змею свирепую, иль раскалённое железо, пусть разлетятся голова и сердце у того на сто кусков, кто пожелает зла тебе подобному, о тур среди царей!

Поэтому скажи мне и те прекрасные изреченья. Моё сердце смягчилось цветочным дождём твоих слов, и ещё больше возросло моё любопытство услышать их. И вот что:

68. Увидев поведенье безобразное своё в зерцале праведности и придя в волненье, могу я разве жадно не стремиться к дхарме сердцем?"

Тогда, считая, что он всем сердцем желает услышать благой закон и совершенно этого достоин, бодхисаттва сказал ему:
"Тебе, стремящемуся к благому закону, следует слушать его в должной позе, соответствующей этому действию:

69. Сидя на самом низком сидении, тем выражая красоту смиренья, с глазами радостными, словно мёд речей вкушая,
70. Свой ум, спокойный, чистый направляя на цель единственную – проявленье самого глубокого вниманья, – так слушать следует закон благой с почтеньем, как слушает больной слова врача".

Тогда сын Судасы, покрыв своим одеянием самый высокий камень, предложил бодхисаттве сесть на него, а сам уселся на голой земле перед ним и, устремив со вниманием глаза на лицо Великосущного, сказал: "Теперь говори, о почтенный!" И бодхисаттва, как будто наполняя весь лес своим низким, звучным голосом, чарующим, как гром из только что образовавшейся тучи, сказал:

71. "Даже случайная, даже единственная встреча с праведным достаточна для нерушимой, вечной дружбы, которая не ищет новых встреч".

Услышав это, сын Судасы воскликнул: "Прекрасно! Прекрасно!" – и, кивнув головой и сделав жест одобрения, сказал бодхисаттве: "Ещё, продолжай!" Тогда бодхисаттва произнёс гатху:

72. "Не нужно жить вдали от праведных людей и почитать их должно, послушно следуя за ними. Ведь ароматная пыльца цветов их качеств совершенных, повсюду разлетаясь, того коснётся без труда, кто близко подошёл".

Сын Судасы сказал:

73. "Всей душой, о доблестный, ценя изящные реченья, ты, без сомнений, правильно своё богатство поместил, и правильно, что ты при этом своих трудов не принимаешь во внимание.

Ещё, продолжай!"
Бодхисаттва ответил:

74. "Сияющие золотом и драгоценностями колесницы царей, а также их тела от старости становятся уродливыми. Но праведность людей достойных старости не поддаётся, ведь к добродетелям привязанность у них сильна".

"Это дождь из амриты! О, как велико моё удовлетворение! Ещё, продолжай!" – [воскликнул сын Судасы].
И бодхисаттва сказал:

75. "Как от земли далеко небо и друг от друга океана берега, как от горы на западе5 далёк восход, так ещё дальше добродетельных закон от поведения неправедных людей".

Тогда сын Судасы, преисполнившись любви и уважения от удивления и радости, сказал:

76. "Чудесными словами превзойдён блестящий смысл в твоих прекрасных гатхах. Блаженство радости ты дал мне; и, чтоб тебя почтить, хочу я дать тебе в ответ четыре дара.

Так выбирай всё, что от меня ты хочешь!"
И бодхисаттва, удивляясь и чувствуя к нему уважение, сказал:
"Кто ты, чтобы раздавать дары?

77. Страстью к дурным поступкам побеждённый, ты даже над самим собой не властен. Какой же дар ты можешь дать другому, ты, сердцем отвернувшийся от праведного поведенья?
78. Назвал бы я желанный дар, но ослабеет вдруг в уме твоём желание дарить. Кто, сострадательный, несчастие такое может вызвать6? Поэтому довольно, достаточно ты сделал для меня".

И сын Судасы, несколько пристыжённый, опустил голову и сказал бодхисаттве:
"Не надо больше сомневаться во мне.

79. Хочу тебе я дать эти дары, хотя бы жизнь пришлось оставить мне; поэтому, о царь, спокойно выбирай ты всё, что хочешь".

Бодхисаттва сказал:
"Ну, тогда

80. Прими правдивости обет и перестань вредить живому; всех пленных без остатка отпусти; не ешь отныне больше человеческого мяса; даруй мне, о герой среди людей, четыре этих несравненных дара".

Сын Судасы ответил:

81. "Я дам тебе три первых дара, четвёртый выбери другой. Не знаешь разве ты, что я не в силах от человеческого мяса отказаться".

Бодхисаттва воскликнул:

"О! Так вот каково твоё поведение! Разве не говорил я: кто ты такой, чтоб раздавать дары? Более того,

82. Как сохранишь обет правдивости и как вреда не причинишь живому, если не бросишь ты, о царь, есть человечье мясо?

Позор!

83. Не говорил ли ты сначала, что дашь свои дары, вплоть до того, что жизнь оставишь?

А получается другое!

84. Что говорить о неврежденье, когда людей ты убиваешь ради мяса? А если так, что могут стоить данные тобой три дара?"

Сын Судасы сказал:

85. "Как я оставлю то, из-за чего, покинув царство, терпел мучения в лесу, разрушил праведность и славу погубил?"

Бодхисаттва сказал:
"Именно поэтому ты и должен отказаться от людоедства.

86. Ради подобной обители несчастья погибли праведность, богатство, наслажденье, слава. Как ты не можешь отказаться от неё?
87. А это сожаление об отданном бывает только в самом подлом человеке. Так как же это низость тебя вдруг одолела?

Перестань же следовать этому злому пороку! Очнись! Разве ты не сын Судасы?

88. Искусно приготовленного и разрешённого врачами есть много мяса для тебя – домашнего скота, в воде живущих рыб, оленей. Вот им себя и ублажай!

Но, пожалуйста, оставь привычку к человеческому мясу, достойную сурового осуждения.

89. Бой барабанов, гремящий, словно голос облаков, водою напоенных, ночью звуки песен и другие царской власти различные блага, родных детей и слуг, тобой любимых, покину, чем ты можешь в лесу уединённом наслаждаться?
90. Не следует тебе, о царь, идти по воле своих мыслей. Ты лучше встань на путь благоприятный для праведности и богатства. Царей с войсками их один в сраженьях побеждая, не будь же трусом, когда бороться надо с мыслями твоими.
91. О мире том, людей владыка, тоже задуматься бы надо, поэтому не стоит поддерживать дурное, хотя бы приятное тебе. И если есть путь, привлекательный, способствующий доброй славе, прими его, как даже неприятное лекарство принимают".

Тогда сын Судасы, со слезами умиления на глазах, бросился к бодхисаттве и, обняв его ноги, прерывающимся голосом воскликнул:

92. "Как справедливо, что слава о тебе расходится повсюду, пыльцой цветочной добродетелей твоих мир усыпая и наполняя благоуханием твоих заслуг святых. Ко мне, погрязшему во зле, в жестокости, что сделала меня посланцем смерти, кроме тебя, никто другой не ощутил бы состраданья.
93. Ты, мой наставник, мой учитель, божество моё! Я славлю, голову склонив, твои слова. И никогда, о Сутасома, не буду есть я человеческое мясо. Я сделаю всё так, как ты мне скажешь.
94. А те царевичи, которых ради жертвы я похитил, истерзанные пыткой заключения, утратили своё великолепие, и скорбь сердца им гложет! – Пойдём, освободим их вместе!"

Тогда бодхисаттва ответил ему согласием и пошёл с ним туда, где были заключены царевичи. Увидев Сутасому, они пришли в величайшую радость: "О, мы свободны!"

95. При виде Сутасомы на их лицах просияла расцветшая улыбки красота, как белый лотос распускается в объятьях месяца лучей с приходом осени.

Придя к ним, бодхисаттва успокаивающе обратился к ним с ласковыми словами приветствия и, взяв с них клятву не хранить зла к сыну Судасы, освободил их от оков. Вместе с сыном Судасы, сопровождаемый этими царевичами, он вернулся в своё царство и, оказав им почётный приём, согласно их достоинству, возвёл каждого на свой трон.
Таким образом, "общенье с добродетельными, так иль иначе достигнутое, сулит спасение; зная это, стремящемуся к спасению следует искать опоры в добрых людях". [В проповеди о Татхагате должно говорить так: "Ещё в прежних рождениях наш владыка Будда, стремясь творить добро, был другом даже незнакомым людям". А также, поучая внимательному слушанию закона, нужно говорить: "Таким образом, слушание праведного закона ведёт к уменьшению греха и приобретению добродетелей". Прославляя священное писание, следует сказать: "Много достоинств имеет священное писание". А также, прославляя честность, нужно говорить: "Таким образом, добродетельные, не считаясь с жизнью, удовольствиями или властью, держат своё слово" – равным образом в проповеди о сострадании].


\



Примечания.

1 Сома (soma) – название растения, а также его сока, употреблявшегося при жертвоприношениях, персонифицированного и отождествлённого с луной; бог луны. Сутасома – "выжимающий сому", "совершающий возлияние сомы".

2 Кала (kalā) – одна шестнадцатая часть лунного диска, каждая из которых была посвящена определённому божеству.

3 – ...ушёл во град богов (surapuram upagam) – т.е. умер.

4 – Халахала (hālāhala) – смертельный яд, полученный, согласно легенде, при пахтанье богами океана.

5 Гора на западе – Астагири (Astagiri) – мифическая гора на западе, за которую заходит солнце.

6 Назвав дар, который сын Судасы откажется дать, бодхисаттва тем самым послужит причиной дурного поступка – нарушения обещания – и наказания за него.